— Я никогда не позволю этому случиться, — прорычала Фрейя, вытаскивая топор и кинжал, а ее поза стала угрожающей.
Валентина злобно улыбнулась, обездвиживая мать Магнара ветром.
— Эрик должен знать, что твои сыновья мертвы. К счастью для меня, Идун говорит, что твоя кровь будет пахнуть так же, как у них, так что я смогу убедить его, что я убила их. И я рассказала ему о пророчестве, которое предсказывало падение Бельведеров. Магнар теперь никогда не поведет эту армию против него. Бельведеры не объединятся для этой битвы — твои сыновья не встретятся с ними лицом к лицу.
— Этот демон никогда не даст тебе того, чего ты хочешь, — выплюнула Фрейя. — Как только он поверит, что ты сделала, как он просил, он высосет из тебя все силы и оставит твое тело гнить.
— Я подумала об этом, — промурлыкала Валентина. — Именно поэтому я предложила ему также насладиться моей плотью. Он совершенно очарован мной. Я могу защитить его от солнца и предложить ему разрядку, в которой нуждаются все мужчины. Я нравлюсь ему податливой и обожающей. И это именно то, что я ему даю. А взамен он дарует мне бессмертие. Как только я удостоверю его, что уничтожила твоих детей.
Фрейя выругалась, когда Валентина приблизилась, но вместо того, чтобы вступить с ней в бой, она подняла голову к небу и закричала.
— Один! — Взревела Фрейя, и от силы ее ярости у меня на руках волосы встали дыбом. (Прим. Один — скандинавский Царь богов))
В небе над ней открылась трещина, и губы Валентины приоткрылись в ужасе, когда царь богов внял призыву Фрейи.
— Я предлагаю тебе свою жизнь в защиту моих сыновей! — Фрейя закричала. — Охраняй их от этой предательницы, чтобы она не смогла снова найти это место, как только покинет его. И пусть они проспят тысячу лет, чтобы у ее вечной жизни было много шансов закончиться до того, как им когда-нибудь придется проснуться, и судьба может измениться, предложив им еще один шанс на их предназначение!
Валентина зарычала от ярости, когда сила обрушилась с неба всепоглощающими волнами.
Фрейя плюнула Валентине в лицо, прежде чем поднять клинок и перерезать себе горло. Ее кровь брызнула из раны, покрывая Валентину с головы до ног, когда она хлынула из ее тела, и торжествующая улыбка озарила ее губы, когда смерть бросилась вперед, чтобы забрать ее. Она безжизненно рухнула на землю перед пещерой, а ее остекленевшие глаза смотрели в небеса над головой.
Один упал из расщелины в небе, ударившись о камни со звуком раската грома. Он был огромен, мускулистого телосложения, бугрящегося от врожденной силы. Его подбородок был покрыт густой черной бородой, а одного глаза не хватало, и глазница была зашита. Даже Магнар показался бы ничтожным рядом с этим богом. От него волнами исходила сила, и он наклонился, чтобы окунуть пальцы в кровь, скопившуюся у его ног.
Он нарисовал две новые руны на камне, закрывавшем пещеру, прежде чем выпрямиться и свирепо посмотреть на Валентину.
— Покинь это место, — прогремел он, его голос заставил камни вокруг нас задрожать, как будто они были сделаны из жидкости. — Ты никогда не найдешь его снова.
Валентина убежала, и воспоминания улетучились, пока я стояла, ошеломленная тем, что узнала.
— Она забыла скрыть от меня место упокоения Джулиуса, — пробормотала Валентина, появляясь снова, прикованная к моим ногам. — И я надеялась, что он приведет меня к Магнару. Все пошло не совсем по плану, но в любом случае у меня есть все, чего я желала.
Я уставилась на несчастную женщину, стоявшую передо мной на коленях, совершенно не зная, что сказать. Независимо от того, насколько сильно Магнар пренебрегал ею, это не могло сравниться с тем количеством зла, которое она, в свою очередь, причинила ему. Он был опустошен смертью своего отца, а затем она лишила жизни и его мать.
— Тебе лучше наслаждаться этой властью, пока она твоя, — прорычала я, подходя к ней ближе. — Потому что я собираюсь уничтожить каждую частичку тебя, прежде чем это закончится.
Я наполнила каждую часть ее сна монстрами, сплетая кошмар по своей воле, и она начала молить о пощаде, когда они набросились на нее с бешеным голодом и острыми зубами. Я превратила пейзаж в место такого ужаса, что даже я боялась оставаться в нем.
Я оставила ее там, пойманную в ловушку и кричащую в оковах своих самых темных страхов, когда я вышла из ее снов и вернулась в свои собственные. И я надеялась, что она будет страдать там очень долго.