— Это были мои руки, моя плоть..
— Нет! — Я огрызнулась. — Если ты позволишь этому встать между нами, она просто снова выиграет.
Я потянулась к нему, и его взгляд упал на укус на моем запястье.
— Кто это сделал? — мрачно спросил он, и я внезапно обнаружила, что не хочу ему отвечать. Я знала, что должна, я знала, что он заслуживает такой честности с моей стороны, но я также знала, что ему было больно и невыносимо от того времени, когда он был в ловушке под контролем Валентины. Он не увидел бы в том, что я сделала, ничего, кроме предательства. Или хуже того — он почувствовал бы себя еще более виноватым, когда понял бы, что мне пришлось это сделать только потому, что они с Эриком охотились на нас.
— Мне холодно, — сказала я, игнорируя его вопрос. — Зайди внутрь.
Я подхватила Фурию с земли и направилась в укрытие, предлагаемое амбаром. Магнар последовал за мной, закрыв за нами двери, но я видела, что он не собирался отступать.
— Скажи мне, — потребовал он.
— Ты расскажешь мне все, что с тобой произошло, пока Валентина вонзала в тебя свои когти? — возразила я.
— Если ты хочешь это услышать, я расскажу, — коротко ответил он.
Я уставилась на него, пока моему желанию противостоял гнев, и я не знала, чего мне хотелось больше: поцеловать его или ударить, потому что я только что вернула его, а он уже командовал и требовал, чтобы я подчинялась его приказам.
— После того, как Валентина сбила вертолет, Фабиан рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою. Если бы не он, я бы погибла, падая с этой штуки, но он заключил меня в объятия и сделал все возможное, чтобы замедлить наше падение, прежде чем принять на себя всю тяжесть нашего столкновения с землей, чтобы сохранить мне жизнь, — объяснила я, зная, что ему это ни капельки не понравится, но отказываясь скрывать правду. Если он хотел, чтобы мы раскрыли всю уродливую реальность того, что произошло во время нашей разлуки, тогда я предоставлю это ему. — Я предложила ему, Майлзу и Уоррену свою кровь, чтобы помочь им восстановить силы, чтобы они могли встретиться с тобой и Эриком, когда вы прибудете.
Глаза Магнара загорелись дикой яростью, и он двинулся на меня, вынуждая отступить.
— Наш народ не кормит паразитов добровольно, — прорычал он, возвышаясь надо мной, когда мои задние части ног ударились об один из огромных тюков соломы, и я оказалась в его власти.
— Не тебе это говорить, — прошипела я, прижимая палец к месту укуса, которое находилось так близко к его поясу, что я была почти уверена, что Валентина, должно быть, раздела его догола, чтобы оставить его.
Его мышцы напряглись в ответ на мое прикосновение. — Я не хотел, — ответил он, и язвительность этих слов заставила меня почувствовать себя полной сукой из-за того, что я почувствовала в тот момент, когда я это делала, но было трудно полностью изгнать эти мысли из головы.
— Она стояла на коленях, когда делала это с тобой? — Спросила я, и ревность пронзила меня, несмотря на то, что я знала, что он не хотел участвовать в играх Валентины. Но мне ничуть не стало легче принять тот факт, что она получала удовольствие от его плоти. И я не могла перестать представлять, что она делала с ним, когда брала в плен его тело.
Он прикусил язык, глядя на меня сверху вниз, и я почувствовала, как накал нашего спора разжигает и его желание. Мы всегда сгорали от ярости.
— Это даже не она, — раздраженно признал он. — Но она заставила Эрика встать на колени, когда он это сделал.
Мои губы приоткрылись от удивления, и мой взгляд снова скользнул вниз по его телу. — Эрик? — Переспросила я, прикусив губу, чтобы не показать своего веселья по поводу этого факта.
— Я же говорил тебе, что она не получила от меня ничего, кроме крови и поцелуев. И он, если уж на то пошло, тоже.
— Ты целовался с Эриком? — Я подняла бровь, глядя на него, и могла сказать, что он не находил этот факт очень забавным, но, черт возьми, они были смертельными врагами тысячу лет, а теперь он говорит мне, что они стали чертовски близки за то время, что провели вдали от нас.
— Я не хочу говорить об этом сейчас. — Он шагнул ближе ко мне, но отступать было некуда, и небольшой приступ гнева, который я испытывала по отношению к нему, уступил место похоти, которая бурлила у меня под ложечкой.
Мой разум зацепился за воспоминания Валентины о его матери, и я нахмурилась. — Я узнала от нее кое-что еще, пока она спала, — призналась я. — То, что тебе нужно знать…
— Позже, — приказал он, и от его тона у меня подкосились ноги, а он обхватил мои бедра и приподнял меня так, что я оказалась на тюке соломы.