Когда-то в колледже у нее была подруга по комнате, вспоминала Фреда, девушка-католичка с беспечным характером, которая начинала девятидневную молитву через каждые двадцать восемь дней, и…
Зазвонил телефон. Ганс ждал.
— Приготовьтесь к шести порциям и обсуждению эксперимента Стенфорда-Хаммерсмита.
Сбежав по лестнице, она проскользнула в их угловую кабину и сказала:
— Прошлой ночью я перебрала. Моя норма — четыре порции.
— Как вы определяете вашу норму?
— У меня неприязнь к прикосновениям. Она проходит после четырех порций.
— Значит, ваши возможности эмпирически еще не определены. Вы только установили число порций, которое приводит вас в нормальное состояние. — Он выхватил из кармана счетную линейку и прищурился над ней в тусклом свете настольной лампы. — Судя по графику отражения, оптимум вашего настроения появляется где-то в районе пяти с тремя четвертями порций… Официант, два двойных мартини!
Это был первый в ее жизни мартини, и ей понравился появившийся в ушах металлический звон.
— Если это колокольчик, — сказала она, — то он отбивает очень чистую ноту… Скажите мне честно, Ганс: каковы наши шансы добиться открытия станции Гейнора на Флоре?
— Очень слабые.
— Боже мой! Если это не получится, доктор Гейнор будет винить меня.
— Такова его игра, — вырвалось у Ганса. — Когда вмешался Флот, Гейнор понял, что ходатайство потерпит неудачу, поэтому он сделал из вас голубку, которую подсадил в качестве мишени для орудий главного калибра Флота. Теперь в провале ходатайства будете повинны вы.
— Если вы мне друг, Ганс, почему вы согласились доверить мне представление ходатайства?
— Я полагал, что вы увидели в этом свой шанс привлечь к себе внимание Министра Сельского Хозяйства, присутствие которого ожидалось, и я считал, что красноречие Рози и ваше обаяние дадут прекрасный шанс всем нам. То, что Рози выкрутил шею, было перстом изменчивой судьбы. — Он сделал глоток и добавил: — Но я не могу себе представить, каким образом космическое умопомешательство оказалось на первом месте в программе наших действий.
— На него нас вывел Джеймс Беркли, — сказала она. — Он и я — первые кандидаты на пост руководителя Бюро, и он все время меня подсиживает.
— Не беспокойтесь о кознях Беркли, — сказал Ганс. — Вы получите оружие, способное вышвырнуть его из любого укрепления, и я покажу вам, как им пользоваться еще до окончания нашего вечера. В чем-чем, а в кабинетной политике психиатр со своей методологией оказывается в неблагоприятном положении.
— Раз уж речь зашла о психиатрии, что такое эксперимент Хаммерфорда-Стенсмита?
— Стенфорда-Хаммерсмита, — поправил он, не спуская глаз с ее бокала. — Вы еще не созрели.
— Вряд ли вы сможете поразить меня еще чем-то, после того, как обрисовали мне кабинетную политику в обнаженном виде. Я читала руководство «Как вести себя, чтобы продвинуться по службе». Но читать о поножовщине — это одно, а ощущать нож в собственной спине — совершенно другое.
— Потрясающее смещение по фазе между теорией и практикой, — сказал он. — Сейчас вы истекаете кровью. Рано или поздно вы научитесь получать удовольствие от удара и его парирования, в особенности от удара.
Она видела, что он выражается витиевато, но этот его язык как-то легко наводил на размышления.
Он наклонился вперед;
— Первое правило кабинетной политики, Фреда, заключается в том, что необходимо завести дружеские связи на каком-нибудь высоком месте. В Санта-Барбаре, чтобы уберечь нас от внутренней кабинетной политики, всем присвоен кабинет-министерский статус. Конечно, — добавил он загадочно, — мы все еще не оставляем практику внешней кабинетной политики, помогая нашим друзьям.
— Почему-то, Ганс Клейборг, вы упорно не говорите мне, каков ваш кабинетный ранг.
— Я думал, вы знаете.
— Я заметила, что Гейнор считается с вами, но полагала, что из-за вашей осведомленности в политике. Мне и в голову не приходило, что люди чистой науки могут дойти до… — Она остановилась.
— Таких высот, — закончил он за нее, широко улыбаясь. — Официант, повторите заказ!
Первая порция мартини сделала ее дерзкой:
— Ганс, почему бы вам не переместить куда-нибудь Гейнора и не посадить меня на его место?
— Гейнор — это мой голубок, — он ухмыльнулся. — Я должен помочь ему, чтобы отправить специалиста по энтропии на Флору. Может быть, я проиграю эту битву, но война не прекращается.
— Вы так сильно возбудили его тщеславие этой станцией Чарльза Гейнора, что он… готов пожертвовать мной, чтобы заполучить ее.