— Из этого видно, что они это могут делать и делают, — сказал он, внимательно изучив снимки. — После ленча я хочу отснять это заново для старины Пита, и мне бы хотелось, чтобы вас в это время на клумбах не было. Пит говорит, что он обнаруживает искажение реакции тюльпанов, когда вы прогуливаетесь между клумбами, потому что тюльпаны думают, что вы их мать.
— Так он уже получил спектрограмму их звукового общения?
— Кажется, да. Он дал мне этот зуммер, чтобы я мог забить частоту, на которой они общаются, и посмотреть, как это подействует на их трескотню. С какой клумбы вам нужны личинки?
— С клумбы С.
— Могу я задержаться там, чтобы записать несколько нот, Фреда?
— Конечно.
За кофе и гамбургером в буфете — Фреда уже целую неделю не появлялась за ленчем в столовой для руководящего состава — Хал сделал одно из редких для него сентиментальных признаний:
— Я испытываю какое-то двойственное чувство к тюльпанам. Они как будто расположены к сотрудничеству. Может быть, мы сможем сосуществовать. Первая человеческая реакция на все чужеродное — враждебность, но эти тюльпаны, похоже, привыкли ко мне.
— Может быть, нам не потребуется воздвигать стену из брезента, — сказала она, прожевывая бутерброд, — если вы сразу займете решительную позицию и будете строги с ними. У вас облик отца. Дети будут вас слушаться.
— Но кое-кто играет на том, что мать их слишком балует, — сказал он.
Они с Халом дети, думала Фреда, играющие в «маму и папу», но запах Хала никогда раньше так сильно не напоминал запах вязов.
После ленча она пошла вместе с ним на небольшой пригорок в самом южном углу их сада и следила за тем, как он устанавливает зуммер. Его руки двигались с ловкостью хирурга, он был без рубашки, и его похожие на натянутые канаты мускулы перекатывались волнами, то напрягаясь, то расслабляясь, освещаемые ярким солнечным светом. Микельанджело, вспомнила она его второе имя, и то, как он стоял, оглядывая сад, напомнило ей скульптуру, высеченную его тезкой. Его темные волосы лежали кольцами и, если бы он снял свои темные очки и прикрепил фиговый листок, он мог бы быть моделью для «Давида» Микельанджело.
— Растянитесь на траве, — сказал он, — расслабьтесь и наслаждайтесь окружающим. Но поглядывайте на зуммер. Детям он будет досаждать, и они могут ответить ударом на удар.
Он размотал шнур управления зуммером, чтобы оказаться подальше от прибора, и растянулся на траве подле нее, облокотив голову на сгиб локтя и вперив взгляд в тюльпаны.
— Я настроил его на трехкратное облучение клумб по тридцатиградусной дуге.
— Это не причинит вреда тюльпанам?
— Нет, это им не повредит, но может сделать немножко больно. Если бы вы были собакой и оказались на их месте, то это могло бы заставить вас завыть. Если малютки вообще что-нибудь уловят, то это будет звучание на их частоте, но его смысла они не поймут. Старина Пит хочет послушать, как они реагируют на незнакомый голос. Какой бы ни была эта реакция, она будет поймана микрофонами и записана. Если нам удастся расшифровать эти звуки, то, может быть, мы сможем разговаривать с ними на их частоте.
— Ну, Хал, вы даете! Да вы просто спятили.
— Ну, я включаю зуммер.
— Они не обращают никакого внимания.
— Да, кажется, они не реагируют. Может быть, для них это волчий свист. Они уже слышали этот звук раньше. Не кажутся ли они вам отсюда блестящими более ярко, чем обычно?
— Они прекрасны, — согласилась она, оглядывая всю панораму. Очевидно, цветы не реагируют на звук:, но они несомненно реагируют на солнечный свет. Они переливались всеми цветами радуги. — Знаете, Хал, вы были правы, когда говорили, что мы, люди, можем заблуждаться, считая, что все окружающее враждебно. Не кажется ли вам, что мы без надобности сооружаем наши системы безопасности и похожи на пещерных людей, которые постоянно были предельно мобилизованы и готовы к обороне? Скорее всего, Вселенная и не враждебна и не дружелюбна, и мы могли бы работать с большей пользой для себя, считая ее дружелюбной; как вы думаете?
Она посмотрела в его сторону, но он оцепенело глядел на тюльпаны, а его рот кривился в какой-то дьявольской улыбке.
— Я думаю, Хал, мы с вами должны подписать некий договор о взаимообмане и согласиться воспринимать все, как относящееся к нам дружелюбно, до тех пор пока не будет доказано обратное. Мой папа говорил, что со всеми женщинами он обращался, как с леди, до тех пор пока не женился. Конечно, он шутил… Хал!