— Может быть, трамплин…
— Как будет выглядеть профессионал, кувыркающийся подобно цирковому пролу?
Он на минуту задумался. Она могла бы отправиться в Парк Морского Льва и покататься на американских горках. Если бы она наклонялась телом вперед так, чтобы истинный перпендикуляр был все время направлен по ходу плода…
— Я думаю, — сказал он, только что обратив внимание на то, что если парчовый тигр бросится вперед, то не попадет по носу вытянувшейся в прыжке косуле, служившей основанием ночника. Он вцепится ей когтями в глаз.
— Что же ты думаешь?
— Я думаю, что бы мы ни говорили или что бы ни делали, все это будет носить чисто академический характер. — Он поднялся, подошел к ночнику и поднял его. Под полым основанием лампы на столике лежал маленький металлический предмет не больше тарантула, но много более смертоносный.
Абсолютно все звуки, которые они издавали, были им пойманы и переданы по радио на удаленный от них усилитель.
Где те, кто их слушал? За квартал от них? За полквартала? Прямо в этом здании?
Где бы они ни были, они слышали, что он поднимал лампу. Слышали они и как он зажал в руке микрофон, когда понес его к окну, слышали и хруст, когда он оказался на тротуаре восемью этажами ниже.
— Должно быть, ты разбил его, — сказала она. — Теперь тебя обвинят в порче государственной собственности. Они заставят тебя пожалеть об этом и раскаяться.
Потрясенный волнами гнева и страха, которые взаимно погасили друг друга, он стоял перед ней, внешне спокойный, готовясь сообщить последнюю волю и предсмертное завещание своей любимой, своей единственной.
Он почувствовал, что в том смятении, которое одолевало ее, она и не на многое обратит внимание, и не надолго запомнит то, что он будет сейчас говорить, если ему не удастся как-то ассоциировать свои слова с теми фразами, которые ей известны и которые она никогда не забудет. Поэтому, заботясь о том, чтобы сохранить для нее навсегда память о его любви, он призвал на помощь весь свой дар отчаянного вдохновения и сказал:
— Пожалею о микрофоне? Нет! Ни это, ни то, что доносчики Соца и Психа еще могут со мной сделать, меня не заставит раскаяться или изменить мое отношение, потому что я всегда буду чувствовать огромное презрение к этим безмозглым пастырям, которые задушили нас своими зловонными умащиваниями.
— Но что же нам делать, Халдейн?
— Любимая, я не знаю, какой путь можешь выбрать ты, но что касается меня, я буду бороться. Я буду бороться с ними здесь, я буду бороться с ними в болотах Венеры, я буду бороться с ними, если будет необходимо, и прозябая в ледяных углах Тартара. Я никогда не сдамся!
Я не хозяин своей судьбы, но я капитан на мостике своего разума, и я не прекращу работу ума, не дам спать мыслям в моем мозгу, пока мы не построим что-то совсем новое на этой Земле, некую обустроенную систему свободы… — его голос упал, — …или смерти.
Он продолжал сидеть возле нее, его лицо было белым от ярости, он с трудом учащенно дышал, беспрестанно ловя открытой ладонью злобные удары сжатой в кулак правой руки.
Ее проницательный ум смог проникнуться его устремлениями. Наклоняясь, чтобы погладить его волосы, она воскликнула:
— Это так прекрасно, так смело! — Потом заговорила более спокойно: — Я не могу изменить направления твоих мыслей, не могу превратить предстоящее нам судебное разбирательство во что-то такое, на что не стоит обращать внимание, но если я осмелюсь поднять руку на ту улику, которая находится во мне, и сказать: «Вон, пятно позора», мое сердце тут же закричит: «Держись!», потому что эта моя рука скорее разошьет приданое младенца звездными лучами, которые разукрасят тусклую ткань яркими полосами их света.
О, я была бы рада готовить тебе кофе и печь твои любимые булочки, и подавать чай, когда наступит время чаепития, и какао на ночь. Когда я буду далеко от тебя, вспоминай иногда обо мне.
Ее голос оборвался, она больше была не в силах говорить.
Его голос тоже прерывался, но он принудил его литься ровно:
— Вспоминай! Я всегда буду помнить этот апрель, как смех сквозь слезы, пропитавшие глаза, потому что ты открыла мне переулки радости в темной ночи, наших душ. Но эта ночь такая штука, которую можно создать только в мечтах, и моя память о тебе будет окружена для меня этой ночью, словно смертью в приятном сне.
Твой светлый, фантастический образ всегда будет жить в моем сердце, ты останешься в нем веселой, беспечной и жизнерадостной, потому что ты — королева среди женщин, Хиликс, обратившая взор в мою сторону. Моих дум постоянный спутник, ты никогда не состаришься.