Клюнув носом, аппарат полетел по прямой. Халдейн ощутил скрежет полозьев по снегу, услышал их высокий металлический визг. Самолет катился легко и быстро, немного рыская, а затем постепенно выправляясь в процессе замедляющегося скольжения по направлению к светящейся точке. Наконец он полностью остановился.
Халдейн IV прибыл на Тартар.
Как только прекратился скрежет полозьев аппарата, кто-то вскарабкался на фюзеляж, и рядом с Халдейном открылась дверь, впустившая холодный воздух ночи, такой темной, что, казалось, сама ее чернота входила в салон.
— Все на выход, становись парами! — пришла из темноты команда, и Халдейн, ближайший к двери, отстегнул ремень и вышел на сходню, а по ней на снежный наст, такой плотный, словно это был камень.
Рядом с ним находилась приземистая фигура, тускло освещенная потоком света из салона аппарата, а голос, который донесся от этой фигуры, казался отяжелевшим от невысказанных проклятий:
— Шагайте поживее! Как только дверь закроется, аппарат возвратится на корабль.
Тусклые фигуры поспешно повалили из дверного проема гурьбой. Явно удовлетворенный скоростью, с которой двигались изгнанники, мужчина отступил назад, и Халдейн спросил:
— Ваши ночи всегда такие темные?
Хотя вопрос был задан с обезоруживающим предрасположением, в нем звучала озабоченность. Халдейн ожидал, что по ответу мужчины он сможет определить, тюремный он конвоир или тоже изгнанник, грубость которого — просто естественный тон общения обитателей Тартара.
— Нет. Нынче ночью облака закрывают луну, а на поле — затемнение.
Его голос прозвучал до смешного ласково, словно голос учителя, разговаривающего с робким ребенком.
Отважившись, Халдейн спросил;
— Зачем вам затемнение?
— Мы не хотим, чтобы на корабле, находящемся над нами, знали, что у нас есть освещение. Но есть и многое множество других причин, кроме этой. Когда-нибудь ночью, когда этот ублюдок пойдет отсюда на орбиту, он встретится с другой глыбой металла, приближающейся с противоположной стороны.
Относительно статуса этого мужчины больше сомнений не было — это изгнанник.
Он сказал, обращаясь к обступившим его темным фигурам:
— Отступите назад и, когда я закрою дверь, дайте вашим глазам привыкнуть к темноте. Потом следуйте за мной. Если отделитесь от группы, ориентируйтесь вон по той светящейся точке. Заблудиться на этой планете — значит погибнуть.
Не спуская глаз с фигуры своего проводника, группа устало потащилась по снегу.
Им потребовалось десять минут, чтобы добраться до хибарки на краю взлетно-посадочного поля.
Внутри нее было тепло и очень светло, а кофейник в углу помещения наполнял его ароматом Здесь были столы из грубо остроганных досок и деревянные скамьи; большего количества деревянной мебели Халдейн прежде не видывал.
Их проводник сбросил парку и сказал, не оборачиваясь:
— Кофейные чашки, сливки и сахар — возле кофейника. Обслуживайтесь сами. Ваши провожатые в город будут здесь через пятнадцать минут.
Он, так и не обернувшись, прошел в отделение, отгороженное от главного помещения деревянными перилами. В углу этого отделения находился радиопередатчик, и Халдейн, оставив без внимания кофе, наблюдал за тем, как он сел к передатчику и заговорил в микрофон;
— Джо, это Чарли. Группа для Марстон Мура прибыла. Три пары и двое поодиночке.
— Пятеро уже в пути.
— Свет включили?
— Через три минуты.
— Увидимся, Джо.
После того, как Чарли дал сигнал отбоя, Халдейн спросил:
— Каковы давление и содержание кислорода в атмосфере?
— Один и четыре десятых килограмма на квадратный сантиметр и двадцать восемь процентов.
— Откуда берется кофе?
— Из кофейных зерен, Иисус с вами!
— Два кусочка сахара и немного сливок, прошу вас!
Он повернулся на голос и увидел Хиликс с чашкой кофе в руках, направляющуюся к нему в позе трактирщицы с рекламы чая для профессоров и студентов со стройной грациозностью старых времен. Он немного удивился, увидев ее, его больше удивила стройность: ее фигуры и крайне поразила расплывавшаяся по лицу улыбка удовлетворения женщины, которая получает удовольствие от того, что ей удалось сохранить; в полном секрете заранее приготовленный сюрприз от своего супруга до самого последнего момента. В этой улыбке не было ничего виноватого.
Он взял кофе и отхлебнул. Напиток был восхитительный, ароматный, пьянящий, но в то же время и крепкий. Он попробовал еще раз, но вкус не был иллюзией.
— У меня была мысль, что я настигну тебя здесь, Флексон считал, что ты — лучший материал для этой планеты.