— Наш Фэрвезер II в молодые годы не отличался осторожностью, поэтому отец отправил его сюда, чтобы спасти его шкуру. Потом он изобрел Папу, чтобы у его сына всегда были интеллектуальные партнеры для игры в бридж… Вы плаваете, Хиликс?
— Это один из моих любимых видов спорта.
— Вы полюбите Марстон Медоуз, и Марстон Медоуз полюбит вас. У большинства рожденных на Тартаре женщин широкая обвислая нижняя часть туловища. В этом отношении они напоминают ос. Не то, чтобы они непривлекательны; просто у всех них очень разные уровни привлекательности, и вы будете в первых двух процентах.
— Вы имели в виду, что Папа — это трюк с исполнительной властью?
— Да… У нас, в Марстон Медоуз, есть несколько очень привлекательных дамских магазинов. Здесь одеваются более пикантно, чем на Земле.
— Я уверена, мне пойдут гладкие платья и платья с яркими блестками. Я едва ли смогу...
— Я проклял Папу!
— Мы все его проклинали. — Харгуд повернулся к Хиликс. — Тот факт, что вы были обвенчаны Папой, вовсе не означает, что свобода любого из вас ограничивается другим…
— Планета движется вокруг Солнца по эллиптической орбите, не так ли? — прервал его Халдейн.
— Да, поэтому у нас четыре месяца — зима, по три — весна и осень, и два — лето; каждые полгода… Наше лето никогда не утомляет, а наши зимы могут быть очень интересными.
— Какова ваша специальность? — спросил Халдейн.
Харгуд засмеялся:
— Назвать человека специалистом на этой планете почти так же неприлично, как обозвать его сукиным сыном.
— Что это значит?
Хиликс тоже рассмеялась.
— Это древнее выражение. Оно означает, что ваша мать была собакой.
Халдейн нашел в памяти утолок для этого выражения. Оно было язвительным, и он мог себе представить, насколько неприятно оно может подействовать на человека, у которого чрезмерно развита привязанность к матери.
— Действительно, — продолжал Харгуд, — на Земле я был гинекологом.
— А я-то думал, откуда у вас такой, более чем не случайный, интерес к подобным материям, — не выдержал Халдейн.
— Здесь я от этого отошел. Я — виолончелист в городском оркестре, вхожу в совет районных представителей муниципалитета, преподаю в университете.
На этой планете всего несколько человек являются специалистами. У меня восемь детей от моей жены и семь от жен других мужчин, так что я не специалист и как отец. Это очень необычная специальность по земным стандартам, — задумавшись, он сделал паузу, — но у нас очень долгие зимы.
— Как же к этому относится ваша жена? — спросила Хиликс.
— У нее двенадцать детей.
— Почему космонавты не сообщают на Землю, что это не ледяная планета?
— Когда, по данным разведывательных полетов, были выполнены расчеты маршрута, исследовательский экипаж приземлился здесь глубокой зимой и определил, что на планете имеются только самые минимальные условия для обитания Фэрвезер I перепроверил расчеты, обнаружил ошибку и составил графики полетов тюремных кораблей таким образом, что они всегда прибывают зимой.
Они проехали мимо первого строения, двухэтажного сооружения, едва видимого в свете уличных фонарей. Оно было бревенчатым, и его стрельчатая крыша была покрыта снегом; блеск света в его окнах показался Халдейну пикантно веселым.
После того как лошадь тяжело протопала по деревянному мосту через широкий рукав реки, домов стало больше и в воздухе появился пьянящий запах дыма горящего дерева.
Хиликс сжала ему руку.
— Такой могла быть Англия восемнадцатого века.
Они проехали мимо каменной церкви; горевшие в ее преддверии фонари освещали витиеватый орнамент над порталом с надписью: «Бог есть любовь».
Халдейн обратил на надпись внимание Харгуда:
— Так вы поклоняетесь Богу любви, а не справедливости.
— С огромным усердием, — сказал Харгуд — Хотя мы могли бы пользоваться более свободным толкованием смысла этого слова… Кстати, если вы были обвенчаны Папой, должна была существовать некая причина. Если вам нужен гинеколог…
— Мы поговорим об этом позже, — оборвал его Халдейн.
— Не похоже, что в этом деле вы продвинулись уже далеко.
— Я добровольно пошла на задержку развития, ожидая отгрузки вместе с любимым. — Она посмотрела на Халдейна. — Кстати, молодой человек, вы должны представить массу объяснений.
— Объяснений чего? — спросил он с неподдельным удивлением, полагая, что осталось совсем немного деталей, которые ей осталось выяснить.
— Сейчас не время и не место. Но место близко, а время близится.