2) Александр Гумбольдт такими словами излагает суть этого вопроса «Основой климатологии служат точные знания о неравномерности поверхности континента. Без этих гипсометрических знаний поднятие суши пришлось бы объяснить воздействием других причин, которые в низменных районах, где рельеф почти повторяет поверхность океана, влияют на кривизну изотерм (т. е. на линии одинаковой летней температуры)» («Центральная Азия», т. III, стр 23) Обращая внимание на множество факторов, влияющих на температуру данной географической точки, великий берлинский ученый подводит читателя к мысли о том, что в расположенных близко друг к другу местах и независимо от отметки суши образуются очень разные климатические условия Так, в Ирландии, в ее северо-восточной части на берегу Гле-карка, есть место, где в отличие от окружающей местности произрастает мирт, такой же роскошный, как в Португалии, причем это место находится на широте Кенигсберга в Пруссии «Зимой здесь бывают очень слабые морозы, однако летнего тепла недостаточно, чтобы выращивать виноград . Болота и небольшие озера на Фарерских островах не покрываются зимой льдом несмотря на то, что острова располагаются на 62 широте .. В Англии, на берегах Девоншира мирт, японская камелия и т. п. легко переносят зиму».
3) В свое время я объясню, почему я не включаю краснокожих дикарей Америки в число чистых первородных типов Я уже в какой-то степени высказал свое мнение на сей счет на предыдущих стра-' ницах А теперь присоединюсь к мнению господина Флуренса, который также делит человечество на три основные группы европейскую, азиатскую и африканскую Как мне кажется, эта терминология уязвима для критики, но по сути она правильная
4) Карус убедительно подтверждает справедливость закона, выдвинутого мною в отношении специфической способности цивилизаторских рас к смешению, когда он подчеркивает исключительное разнообразие усовершенствованного человеческого организма и пpocтоту микроскопических корпускул, которые занимают низшую ступень бытия Он выводит из этого следующую аксиому: «Всякий раз, когда между элементами органического целого имеет место максимально возможное сходство, их состояние нельзя считать высшим выражением полного развития, потому что речь здесь идет о примитивной и элементарной стадии» Впрочем, в другом месте он добавляет «Самое большое разнообразие, т. е максимально возможное неравенство составных частей в сочетании с самым полным единством их совокупности всегда служит мерой совершенства любого организма» В политическом смысле это состояние общества, в котором правящие классы, организованные в четкую иерархию, совершенно отличаются этнически от народных масс.
5) Физиологические признаки разных предков проявляются в потом
стве согласно четким законам Так, в Южной Америке дети от смешан
ного брака белого мужчины и негритянки в первом поколении могут
иметь прямые и мягкие волосы, но в любом случае во втором колене
проявится курчавость (А Орбиньи «Человек американский;), т I)
6) Следует отметить, что самыми красивыми из метисов можно
назвать детей, рожденных от браков белых с черными Стоит лишь
поставить рядом очаровательных мулаток и квартеронок с отпрыс
ками желтокожих и белых, например, с русскими и венгерскими жен
щинами и сравнение будет не в пользу последних
ГЛАВА XIII
Человеческие расы не равны по интеллекту; человечество не может совершенствоваться
до бесконечности
Чтобы лучше понять интеллектуальные различия между расами, в первую очередь следует определить, до какой тупости может опуститься человечество. Мы уже знаем, каких высот оно может достичь — я имею в виду цивилизацию.
До сих пор у большинства ученых прослеживалась явная тенденция утрированно принижать неразвитые расы. В первых сведениях о диких племенах краски были сгущены до предела: дикарям приписывали такую немощь ума и способности рассуждать, которая ставила их на одну ступень с обезьяной и немного выше слона. Справедливости ради скажем, что были и прямо противоположные описания. Если путешественник встречал теплый прием на каком-нибудь острове, если он замечал у жителей мягкость нравов и радушие, видел дикарей, которые могли выполнять кое-какую несложную работу и помогать матросам, тут же на аборигенов, как из рога изобилия, сыпались похвалы: их называли способными, восприимчивыми, талантливыми, и порой этот энтузиазм переходил все границы.
Иными словами, крайности были и с той и с другой стороны. Если некоторые жители Таити помогали отремонтировать парусную оснастку китобойного судна, нельзя только по этой причине считать весь народ способным к цивилизации. Если какой-то дикарь с острова Тонга-Табу благожелательно отнесся к чужеземцам, он не обязательно способен усвоить прогресс; точно так же нельзя низводить до стадии зверя аборигена с глухого побережья только за то, что он встретил стрелами первых пришельцев или за то, что те увидели, как он ест сырых ящериц и земляные лепешки. Разумеется, такая трапеза не свидетельствует о выраженном интеллекте или о прогрессивных нравах. Но я уверен в том, что в самом отвратительном каннибале осталась искорка божественного огня, и из нее в определенный момент может зажечься разум. Нет таких дикарей на земле, у которых не имелось бы хоть каких-то, пусть самых примитивных, суждений об окружающих их вещах — суждений истинных или ложных, справедливых или ошибочных, но уже сам факт их наличия в достаточной мере доказывает, что искры разума не лишены все ветви человеческого рода. По этой причине самые отсталые дикари способны воспринять религию, отличаясь этим от самых умных животных.
Однако может ли зародыш одухотворенности, скрытый в глубине сознания каждого представителя нашего рода, развиваться до бесконечности? Все ли люди в одинаковой степени обладают неограниченной способностью к интеллектуальному развитию? Поставим вопрос по-иному, обладают ли различные человеческие расы интеллектуальной силой, равняющей их друг с другом? В сущности, это вопрос о безграничной способности рас к совершенствованию и об их равенстве. Мой ответ категоричен, ни в коем случае.
Идея бесконечного совершенствования весьма соблазняет наших современников, они приводят в качестве доказательства следующее, наша цивилизация имеет такие достоинства и такие успехи, каких не было у наших предшественников. При этом перечисляются все факты, кои характеризуют наши общества. Я о них уже говорил, но охотно повторю сказанное еще раз.
Нас уверяют, что в области наук мы имеем самые разнообразные познания, что наши нравы в целом мягкие, а мораль превосходит моральные принципы древних греков и римлян. Что же касается политической свободы, продолжают убеждать нас, мы имеем идеи, чувства, мнения, убеждения, терпимость, которые лучше всех прочих фактов доказывают наше превосходство. Нет недостатка в прекраснодушных теоретиках, считающих, что наши общественные институты открывают нам прямую дорогу в сад Гесперид, столь долго разыскиваемый и никогда не находимый с тех пор, как древние мореходы засвидетельствовали его отсутствие на Канарских островах.
Конец таким неумеренным претензиям может положить более или менее серьезное знакомство с историей.
Это правда, что мы обладаем большей ученостью, чем древние Но ведь мы использовали их открытия. Если у нас больше знаний, так это лишь потому, что мы являемся их продолжателями, учениками и наследниками. Следует ли из этого, что открытие возможностей пара и решение нескольких задач в области механики ведут нас к всезнанию7 Более того: откроют ли эти успехи все тайны материального мира? После того, как мы завершили это победное шествие, для успеха которого надо сделать очень и очень много шагов, еще даже не обдуманных нами, сумеем ли мы перешагнуть этап чистой констатации физических законов? Нам предстоит — и мне очень хочется этого — намного увеличить наши силы и возможности, чтобы лучше понимать природу и заставить ее служить нашим нуждам. Нам еще предстоит исследовать землю вдоль и поперек или честно признать, что это невозможно Нам следует обратиться к небу и, приблизившись на несколько тысяч метров к пределам атмосферы, решить многие задачи астрономии. Тем не менее это не подвинет нас к бесконечности. Даже сосчитав все планетарные системы, которые движутся в пространстве, станем ли мы ближе к этой бесконечности? Разве мы узнали о великих тайнах этого мира нечто такое, что не было известно древним? Мне представляется, что мы лишь изменили методы, которыми пользовались до нас, чтобы пробиться к тайне. Но мы не сделали ни одного шага вперед в окружающей нас тьме.