Некоторые философы считают самыми неистовыми страсти, порождаемые любовью, ссылаясь в подкрепление своей точки зрения на то, что они завладевают и душой и телом, заполняя человека целиком, так что даже здоровье его начинает зависеть от них и медицина иной раз вынуждена выступать тут в роли посредницы.
Иногда легче обходиться вообще без женщин, чем вести себя во всех отношениях должным образом со своей женой.
Всем известно, что хороших женщин не так-то много, не по тринадцать на дюжину, а в особенности мало примерных жен. Ведь брак таит в себе столько шипов, что женщине трудно сохранить свою привязанность неизменной в течение долгих лет.
Откровенная речь, подобно вину и любви, вызывает в ответ такую же откровенность.
В старости мы лишь изредка предаемся любовным утехам, и после них нас охватывает глубокое пресыщение; тут совесть, по-моему, ни при чем: горесть слабости навязывает нам трусливую и хлипкую добродетель.
Молодость и ее радости не могли в свое время скрыть от меня печати порока на сладострастии; так и ныне пришедшая ко мне с годами пресыщенность не может скрыть от меня печати сладострастия на пороке.
Сладострастие как таковое не становится бесцветным и бледным, сколь бы воспаленными и затуманенными ни были созерцающие его глаза. Следует любить воздержание само по себе и из уважения к Богу, который нам заповедовал его, следует любить целомудрие.
Нельзя похваляться презрением к сладострастию и победой над ним, если не испытываешь его, не знаешь его и его обольщений, и его мощи, и его бесконечно завлекательной красоты.
Дамы прячут свою красоту под покровом чужой красоты. А ведь это великое недомыслие – гасить свое собственное сияние, чтобы излучать свет, заимствованный извне; они погребли и скрыли себя под грудами ухищрений.
Хватит с милых дам и того, что они умеют без нашей помощи придавать своим глазам прелесть веселости, нежности и суровости, вкладывать в свое «нет» строгость, колебание и благосклонность и понимают без толмача страстные речи, обращенные к ним их поклонниками. Владея этой наукой, они повелевают всем миром.
Безрассудно отдавать страсти все свои помыслы и вкладывать в отношения с женщинами безудержное и безграничное чувство. Но с другой стороны, домогаться их без влюбленности и влечения сердца, уподобляясь актерам на сцене… означает предусмотрительно оберегать свою безопасность, делая это, однако, крайне трусливо, как тот, кто готов отказаться от своей чести, своей выгоды или своего удовольствия из страха перед опасностью.
Нужно по-настоящему жаждать тех удовольствий, которыми хочешь по-настоящему наслаждаться.
Нет такой женщины, которая не поверила бы с легкостью первой же клятве своего любовника.
За общераспространенным и привычным для нашего века мужским вероломством не может не следовать то, что уже ощущается нами на опыте, а именно, что женщины теснее сплачиваются между собой и замыкаются в себе или своем кругу, дабы избегать общения с нами, или, подражая примеру, который мы им подаем, в свою очередь лицедействуют и идут на сделку без страсти, без колебаний и без любви.
Те, кто сотворил из Венеры богиню, немало пеклись о том, чтобы главное и основное в ее красоте было бестелесное и духовное; но любовь, за которой гоняются люди, не только не может быть названа человеческой, ее нельзя назвать даже скотскою.
По совести говоря, если бы оказалось, что надо обязательно выбирать между телесной и духовной красотой, я предпочел бы скорее пренебречь красотою духовной: она нужна для других лучших вещей; но если дело идет о любви, той самой любви, которая теснее всего связана со зрением и осязанием, то можно достигнуть кое-чего и без духовных прелестей, но ничего – без телесных.
Красота – могучая сила женщины.
В чем повинен перед людьми половой акт – столь естественный, столь насущный и столь оправданный, – что все как один не решаются говорить о нем без краски стыда на лице и не позволяют себе затрагивать эту тему в серьезной и благопристойной беседе? Мы не боимся произносить: убить, ограбить, предать, – но это запретное слово застревает у нас на языке… Нельзя ли отсюда вывести, что чем меньше мы употребляем его в наших речах, тем больше останавливаем на нем наши мысли?