— Да… и опускается вечер на черные ели Парги.
— И на холодный ахерузийский берег.
— Боже мой, Мишель, какой же ты неисправимый мечтатель… Оглянись. Посмотри: вон там открыли пиццерию, а здесь строят дискотеку. На холодном ахерузийском берегу скоро зазвучит хард-рок, по крайней мере летом. Послушай, ты многие вещи переживаешь слишком сильно и принимаешь слишком близко к сердцу. Друг мой, это место — такое же, как все остальные, и мы приехали сюда, чтобы положить конец длительным страданиям, чтобы обрести утраченного друга, если это возможно, чтобы остановить кровопролитие, чтобы найти предмет исключительной красоты, если получится, и раскрыть его значение. Но это — такое же место, как любое другое, договорились?
Мишель бросил на асфальт окурок «Голуаз».
— Нет никакой необходимости драматизировать. Смотри — я совершенно спокоен, мое душевное равновесие ничем не нарушено… А это, несомненно, такое же место, как любое другое. Вон там стоит Левкадская скала, откуда веками бросали в море людей, принося их в жертву. Чуть подальше — остров Итака, родина самого увлекательного и глубокого мифа за всю историю человечества, а перед нами — остров Паксос, откуда таинственный голос возвестил о конце древнего мира. В той лагуне, что мы проехали некоторое время назад, решались судьбы мира, когда Октавиан и Агриппа разгромили Марка Антония и Клеопатру. На этом море началась Пелопоннесская война, погубившая афинскую цивилизацию, а там, у наших ног, Ахерон впадал в Стигийское болото. Вон за теми горами, высящимися перед нами, две тысячи лет вещал оракул пеласгов, в Додоне, самый древний оракул в Европе. Он пророчествовал, используя шелест листьев огромного дуба… Ты прав, Норман: это точно такое же место, как любое другое.
Норман пробормотал что-то вроде:
— Я теперь бы чего-нибудь пожевал, — и нырнул в машину. Мишель тоже сел.
— Спорим, остерия Тассоса в Парге все еще открыта.
— Может быть. Мне бы хотелось туда заглянуть. Ты считаешь, он нас узнает?
— Ну, мы никогда там подолгу не засиживались, но приходили не раз.
Тассос потерял много волос и отрастил живот, но память у него оставалась по-прежнему хорошей.
— Добро пожаловать, ребята! — сказал он, увидев их. — Как дела?
— Неплохо, Тассос, мы рады тебя видеть, — ответил Норман. — Мы хотели поужинать у тебя, прежде чем отправиться в гостиницу.
Они сели на улице, под навесом.
— Конечно! — проговорил Тассос, наливая вино и давая приказ официанту принести всего понемногу. — А вы уверены, что не хотите зайти внутрь? На улице уже довольно свежо.
— Нет, спасибо, — поблагодарил Мишель, — мы тепло одеты и весь день просидели в машине.
— Как угодно, — согласился хозяин и начал вспоминать времена их знакомства, когда они, еще студенты, бродили по горам Эпира в поисках древностей. — А ваш итальянский друг?
— К сожалению, Клаудио покинул нас. Он оказался замешан в событиях в Политехническом десять лет назад… Он умер, Тассос.
— Умер? — переспросил хозяин, и в голосе его прозвучала смесь удивления с недоверчивостью.
— Так нам сказали, — ответил Норман. — Быть может, тебе известно о его спасении?
Тассос налил себе стакан вина и произнес тост:
— За здоровье!
Остальные тоже подняли свои стаканы, грустно улыбаясь.
— Да, действительно жаль. Хорошо было бы выпить всем вместе, как в прежние времена. Вы говорите, он погиб в Политехническом?
— Не именно в ту ночь. Пару дней спустя. Мы прочли о его смерти в газетах, — сказал Норман.
По улице почти никто не проходил, заведение Тассоса стояло полупустым. Внезапно собака, сидевшая на цепи, залаяла, и сородичи из окрестных домов стали ей вторить, оглашая долину хрупким эхом. Хозяин пнул собаку, та завыла от боли, замолчала и свернулась клубком. Другие собаки тоже постепенно замолкли. Вдали неподвижное море блестело словно сланцевая плита, но в сером, холодном воздухе долины начинал угадываться легкий ветерок. Официант принес ужин, и Тассос налил себе еще один стакан.
— Не знаю, готов поклясться, что видел его в здешних краях, только вот не могу сказать, когда именно. Может быть, мне показалось… Через несколько дней будет годовщина бойни в Политехническом…
— Да, — проговорил Мишель. — А мне скоро нужно будет возвращаться в Гренобль. Вот-вот начнется учебный год.
— Ты знаком с Аристотелисом Малидисом? — спросил Норман.
— Со стариком Ари? А как же.
— И где он живет?
— У него квартирка в Парге, но думаю, он ее сдает. Он работает сторожем на раскопках в Эфире. Живет в сторожке и водит туда посетителей в туристический сезон.