Ладно, задержались мы на пару минут, не больше. Васнецовы на самом деле неплохо справлялись. «Свежий» участок стены просто исчез, открыв нашим взорам крошечную комнатку. Из мебели там была узкая кушетка, занимавшая почти все пространство укрытия. Но даже так княгиня не успела с комфортом расположиться на ней, упала рядом.
Мы хотели вынести ее, но, притронувшись, поняли, что опоздали. Тело было холодным и уже задеревеневшим.
Наташа опустилась возле нее на колени, пытаясь найти пульс на запястье, а потом и на шее.
— Она жива! Еще жива! — закричала она, нащупав что-то.
Какая-то безумная и пока весьма мутная мысль промелькнула у меня. Что-то про ликвор, про эйфорию у меня в крови и в других жидкостях, и что энергия эта недоступна обычному человеку. И мне придумался способ, который почти наверняка не сработает.
— Нож, — крикнул я Наталье, — дай нож!
Увидев ее замешательство, я добавил:
— Быстро! Быстро!
Я содрал с левой руки перчатку, разрезал вену как положено, вдоль. Приподнял голову старушки, приложил рану к ее губам. Уже совершенно безумным голосом начал на нее орать:
— Пей, да пей же!
В крик этот я вложил особый голос, вспомнив, как это делали покойный Влад Пижонов и весьма бодрая Ирина Орлова. И что-то у меня получилось, княгиня откликнулась на мой приказ и начала сосать кровь, как заправский вампир.
А я продолжил кричать уже беззвучно на собственный ликвор:
— Лечи ее! Она почти мертва. И пока она пьет мою кровь, мы — одно целое, она сейчас — тоже инвейдей! Лечи, черт!
Что-то все же сработало, или старушка в моих объятьях согрелась, и не было никакого чуда, но через долгую минуту она открыла глаза и, оттолкнув руку, заворчала:
— Какая гадость!
Ликвор отдал мне честь и ушел отсыпаться. Пить чаи в замороженном доме казалось невозможным. Наташа помогла княгине переодеться, руки пока плохо ее слушались. Затем мы прошли в «Трактиръ», где княгиня всласть наобнималась со Степанидой Дмитриевной.
— Значит, Васнецовы в полном составе? — спросила Дятлова, ехидно глядя на меня.
— А мы знакомы? — спросил я, играя в дурачка. — простите великодушно, у меня, может быть, вы слышали, амнезия после несчастного случая.
— Не кривляйтесь, молодой человек, — княгиня поморщилась, но одернула меня беззлобно. — Здесь все свои. И да, мы давние друзья с вашим семейством. И молодого барчука Андрея я знала. И будьте уверены, никто из тех, кто был с ним знаком, вас не перепутает, как бы вы ни изгалялись.
— Ну нельзя же так при всех! — возмутился я про себя.
— Ну что вы скукожились, — закатила глаза княгиня, — вам это не к лицу. Думаете, кто-нибудь в вашем разросшемся семействе не в курсе, с кем связался?
Ольга прыснула в ладошку, ее явно забавляли мои мучения. Баба Степа робко улыбнулась, возводя очи горе, дескать, это давно не тайна, дружок.
— Мы с вами встречались, — продолжила княгиня. — Я ваши глаза узнаю, какого бы цвета они ни были. Второй раз вы меня спасаете, милый вы монстр. Говорите уже, с чем пожаловали. Я вас не звала, значит вам от меня что-то нужно.
— Я удочеряю Ольгу Кречетову, завтра судья решение должен принять, нам бы доброе слово от высокопоставленной особы пригодилось.
Княгиня искренне рассмеялась.
— Так и мечешься между городами, подбирая брошенок? Меня тоже решил удочерить? Будет тебе доброе слово, мне не трудно. Только нужно ли оно тебе? Высокого положения у меня уже много лет как нету.
— Так надо его вернуть. Я думал, что неплохо бы устроить прием для нарышкинской знати. Поводов много — воссоединение семьи, — я кивнул Васнецовым, — пополнение, — я погладил Ольгу по голове. И вы о себе людям напомните. Если, конечно, посетите наш скромный праздник.
— Не нужен тебе скромный праздник. Тебе нужен такой бал, чтобы вся губерния вздрогнула. И я тебе его устрою.
Интерлюдия
На Кипре Гарри Торфл задержался ненадолго, хотя там его встретило сообщество независимых спекулянтов, которым позарез был нужен хороший аналитик. Однако в теплых объятьях братьев по разуму успокоиться не вышло. Гарри терзала тревога и, уйдя в медитацию, он увидел страшного Дабл Эса на пороге своего дома.
Обидно, что деньги, которые Гарри успел заработать за кипрскую неделю, обналичить он не успел. Зато Торфл точно знал, кто из коллег его сдал, их было сразу трое, и они не сговаривались, а предали его синхронно и независимо. Похоже, Большой Ник объявил за его голову награду.
Из теплого Лимасола Гарри перебрался в жаркий до безумия в разгар лета Египет. Мозгов хватило, чтобы не лететь напрямую в Хургаду или даже Каир, а отправиться сперва в Магриб. Ему говорили, что в Касабланке легко затеряться даже белому. В этой реальности не было Марракеша, то есть вообще. Ничего страшного, приятно пожить в шкуре Хамфри Богарта.