Гадать, где тут ресторан неподалеку, я не стал, озадачив первого же попавшего таксиста. Относительно скоро я сытый и довольный уже ехал в Москву на скоростном поезде, аналоге нашей «Ласточки», который здесь назывался «Метеор».
Три часа из четырех, что я провел в пути, я потратил на здоровый крепкий сон. Еще час я игрался со своим новым планшетом, используя слабенький железнодорожный вайфай. В итоге я выяснил, что Восточного вокзала в этой реальности не строили, прибываем мы на мой любимый Казанский. Я попытался вычислить оптимальный маршрут до Шереметьево, но очень скоро решил не маяться дурью и не экономить деньги Гоморры, а вызвать такси. Но не из поезда, конечно.
Волнующий момент: первый я ступаю на Московскую землю в новом мире. Площадь трех вокзалов практически не изменилась. Немного другая организация движения, и нет на краю сталинской высотки, в мое время превратившейся в отель «Хилтон». Я уже знал, что в этом версии города нет «семерых сестер», что заставило меня погрустить. Но вокзалы были на своем законном месте. И, как я вскоре убедился, Проспект Сахарова с красивыми банковскими зданиями тоже изменился не очень сильно, поменялась архитектура, но ненамного.
По этому проспекту мы проехали чуть позже. Пока же я нашел недорогое кафе, русский аналог макдака, под гордым названием «Теремок», в котором взял кофе с парой блинов. Перекусив, я зашел в туалет. Вышел оттуда уже не Вася Кряжин, а сотрудник Управления Транспортной Безопасности Иннокентий Федорович Варварский. Имя это придумал себе не я, и не система «Атлас», любезно подготовившая документы. Такую мертвую душу создали в кабинетах Министерства Иностранных Дел, которое я сейчас и представляю без их ведома.
Я хотел заказать такси там же в кафе, но в этой реальности они дежурили у вокзала, так что я просто сел в первую попавшуюся машину, и мы поехали в Шереметьево, терминал С. Я уточнил, что рейс Торфла прибыл именно туда практически по расписанию.
Еще в такси я испытал странное ощущение, не посещавшее меня в Нижегородской губернии нигде. Ликвор ставил меня в известность, что Шереметьево кишмя кишит инвейдеями. Спасибо, что предупредил, я еще в машине замаскировал «синий свет», выдававший меня. В здание терминала войдет наглый чиновник из Управления, а не охотник.
Присоединившись к небольшой толпе перед табло прилета, я воспользовался паузой, чтобы разобраться в ощущениях. Слишком много людей суетится в огромном зале, в изобилии звуков и запахов. Еще больше следов из прошлого. Никогда еще меня не окружала такая толпа пришельцев. Например, продавец газет, кто ты и что здесь делаешь? Кому вообще нужна бумажная пресса в двадцать первом веке? Ты точно прячешься за странной работой. Ты не охотник, это я бы понял. Но и не хищник, разве что чуть-чуть. Какой ты инвейдей? Сколько вообще у нас профессий?
«Рыбой и морем пахнет рыбак. Только оракул не пахнет никак», — вспомнил я старый стишок.
Как же ты пахнешь, оракул? Как мне вычислить тебя в этом буйстве запахов? Как найти твой след в лабиринте историй, случившихся на скучном сером полу терминала?
Для начала неплохо бы сориентироваться. Я знал, как что устроено в моем Шереметьево. Здесь все более-менее похоже, но есть нюансы. И тому, кем я прикидываюсь, положено их знать.
Газетчик посмотрел в мою сторону с интересом. Пока еще не прямо на меня, но что-то он почувствовал. Я влил еще больше ликвора в защиту. И ведь не начнешь тут всех убивать, чтобы пополнить запасы. Приличное место, чтоб ему пусто было.
Ладно, раз инвейдей прямо сейчас бессилен, за дело берется инспектор Управления Транспортной Безопасности. Им я прикидываться умею очень хорошо, потому что я много лет как раз и был таковым. Ну почти. Но и мой герой — тоже «почти», да и само Управление, как совы, — не то, чем кажется.
Можно было просто пройти через рамку, бряцая регалиями, но мне было нужно, чтобы меня за ручку отвели в начальственный кабинет, где я мог бы распоряжаться нагло и бесцеремонно. Так я прошелся по залу, высматривая коллегу в штатском.
Вскоре таковой нашелся и проявил себя во всей красе. Женщина, слишком чернявая и слишком ярко, даже цветасто, одетая, чтобы нравиться служителям закона, металась по залу. Причина ее паники обнаружилась тоже быстро: такая же чернявая и пестрая девочка лет шести замерла у киоска с чем-то сияющим.