— Все, торжественная часть кончилось?
— Почти. Вы ведь ни в какую Белугу не поедете? — осторожно поинтересовался газетчик. — Так я и думал. Тогда вам приказали смотреть новости, через пару часов там будет интересное сообщение. Все, конец связи, как говорят радисты. Позвольте дать вам совет!
— Совет? На какую тему? — удивился я.
— Не совсем дать, — сделал хитрое лицо газетчик, — скорее, продать. Вы же юркнете в эту уютную трещину. Так уж вышло, что я имею представление о том, что вас ждет.
— И сколько стоит сегодня мудрый совет? — я тоже умел делать хитрое лицо.
— Да сущие копейки для такого успешного охотника! — растекся патокой газетчик. — Двести рубликов всего-то.
«Рубль здесь примерно равен доллару. Немного, но и не так уж мало за кота в мешке», — прикинул я в уме. Решил не жадничать, протянул старику пару сотенных купюр.
— Мне не жалко. Гоните свой двухсотрублевый совет!
— Вам понадобится транспорт. Вы уже сейчас думаете свистнуть в багажном отделении велосипед, не так ли?
— Ну не свистнуть…
Я и правда хотел разжиться велосипедом или мотороллером с электродвигателем, но собирался не красть, а озадачить штабс-капитана Березкина, может быть даже за те же 200 рублей.
— Так вот совет: не стоит сразу кидаться в погоню, сломя голову. Вернитесь на пару километров, там найдете транспорт. Только наши деньги там не в ходу. А вот хорошее спиртное всегда в почете. И пальто тридцать восьмого размера, осень близко, знаете ли. Можно побродить по дьюти-фри, или, если вы торопитесь, я очень быстро все устрою. Понадобится еще сотен пять, но я возьму только малую толику в качестве очень скромных комиссионных! Честное слово!
Расхохотавшись, дал ему еще полтысячи. И он действительно очень скоро вернулся с вкусно бренчащим пакетом, а также еще одним свертком с неизвестным мне брендом на боку.
Газетчик явно хотел посмотреть, как я уйду в кроличью нору, но я наградил его тем же взглядом. что полчаса назад достался любопытному Березкину. Советчик понял намек и испарился, дав мне наконец возможность убрать в карман покупки.
Я провалился в густой русский лес, не в самую чащу, но на поляну, окруженную огромными дубами и елями. След оракула и его спутника я уловил сразу. Надеюсь, им окажется пресловутый и неуловимый Красный гость, и я наконец поймаю его за какое-нибдуь интересное место.
Я пошел по следу и через две минуты вышел на шоссе. Асфальт выглядел древним и заслуженным, но в целом дорога оставалась в хорошем состоянии, хотя через трещины обильно проросла трава. Похоже, здесь давно не ездили машины.
Мох на деревьях позволял довольно четко определить стороны света. Беглецы удалялись на восток, но газетчик мне советовал сходить в другую сторону, а значит на запад. Туда я и направился и действительно через пару километров вышел к маленькому поселку, застроенному кирпичными бараками того едко красного цвета, что в позапрошлом веке отличал заводы.
В одном из окон горел свет. Здесь явно работало электричество, что меня уже перестало удивлять. Интересовало другое: я наткнусь на осевшего в этой глубинке инвейдея или же наконец встречу коренного жителя погибшего мира.
Поднявшись по невысокому, в три ступеньки, крыльцу, я постучался. Тяжеленная на вид железная дверь, крашеная в бордовый цвет, не шелохнулась, пришлось стукнуть по-настоящему, с применением ликвора.
Из-за толстенной двери по-прежнему не был ничего слышно, но я смошенничал, призвав на помощь ликвор, и все же расслышал чьи-то шаркающие шаги. Не хватало только ворчания из беззубого рта: «иду я, иду, чего шумите-то!», чтобы дополнить образ старушенции, медленно спешащей встречать гостя.
Дверь с ожидаемым скрипом распахнулась, но вместо божьего одуванчика меня встретила женщина лет сорока, очень даже привлекательная для своего возраста.
— Путник? — спросила она, оценивающе разглядывая меня с ног до головы. — Не часто у меня бывают гости. С чем пожаловал?
Хмыкнул и достал, как могло показаться со стороны, из воздуха бренчащий пакет с гостинцами.
Секрет шаркающей походки раскрылся быстро, хозяйка хромала на левую ногу. Квартира напоминала типичное жилище московского профессора советских времен. Тяжелый сервант, за стеклянной дверцей которого красовались фарфоровые чашечки и хрустальные бокалы. Часть из этих сокровищ перекочевала на круглый стол, который наверняка раздвигался, но сейчас в этом не было смысла.