Все оставшиеся двое суток Макс выполнял свою работу, как из-под палки. Не было куража первого дня. Его спонсоры списывали это на условия нахождения в космосе. Он, сам не понимая почему, соврал членам своего экипажа. На вопрос о Тесле ответил, что спал хорошо, и не видел никакого Теслу. Настал день возвращения домой. Палкин вместе с одичавшим на орбите экипажем Кабаев – Челли занял свое место в спускаемом аппарате модернизированного «Союза». Кабаев совместно с Бочкиным произвели расстыковку и спускаемый аппарат по глиссаде посадки устремился к Земле . На втором витке, снизив высоту, они вошли в плотные слои атмосферы. Не видели, но чувствовали, как густая плазма, упираясь в керамику термозащитного экрана, тормозит его, создавая перегрузку. Макс в этот момент, как ему казалось, растекся в кресле. Трудно было даже думать – мысли слипались, как кисель. В этот момент они не могли видеть летящего им наперерез метеорита. Спускаемый аппарат, отразившись от ионизированного слоя атмосферы, подпрыгнул, как пущенный под углом к поверхности воды голыш. Он резко рванул вверх, затем вниз, и опять вверх. Кабаев и Челли загадочно переглянулись, и Макс это видел. Но они молчали. Совсем скоро перегрузка совсем исчезла и Палкин, с радостью осознавая, что он не обрыгался, воспрял в своих глазах. Посадка реально оказалась мягкой. Тормозные движки сработали штатно. Кабаев пытался выйти на связь с ЦУПом: «Первый, я Беркут шестнадцать, как слышите меня? Приём». Сквозь помехи весь экипаж услышал: «Беркут шестнадцать, из-за аномалии в атмосфере вы промахнулись. Вместо Казахстана приземлились в Белорусском лесу. Но наши спутники вас видят. Аварийно-спасательная группа уже летит к вам. Держитесь, за бортом минус двадцать!». Весь экипаж облегчённо вздохнул. Челли подал голос первым: «Парни, выходим! Там за бортом есть чистый снег. Это же почти дистиллированная вода. Мне плохо очищенная моча так надоела…!». Кабаев, как командир экипажа, улыбнувшись, дал команду выходить вслед за ним. За распахнутым люком спускаемого аппарата был совсем другой, почти забытый ими мир. Кроны высоких сосен красиво украшены лохмотьями неестественно белого снега. Макс, сам не осознавая зачем, тащил за собой контейнер с запасом «НЗ». Кабаев оглянулся на него: «Голодный, что ли? Не успеешь и надышаться, как спасатели на “вертушках” прилетят!». Сам он открыл остекление шлема скафандра, сделал глубокий вдох и упал на снег плашмя. Палкин засуетился: «Плохо? Не мудрено. За такое время полёта ноги не будут держать». Но командир быстро перевернулся на спину и изрек: «Салага! Ежедневные тренировки на тренажёрах и секретные таблетки творят чудеса. Ты свидетель этого. Гордись, но никому не говори!». Челли, тем временем, жрал снег так, будто запаренная после долгого забега хаски. Макс лишь улыбнулся и присел на снег. Типичные звуки зимнего белорусского леса успокаивали и бередили душу. Вокруг них не было ничего техногенного: ни звуков автомобилей на трассе, ни, тем более желаемого звука спасательного вертолёта. Макс сделал это на уровне подсознания: машинально открыл контейнер с «НЗ». В нём, кроме запаса продуктов, лежали сигнальные факелы и пистолет с патронами. Он, как учили в период подготовки, передернул затвор. И в ту же секунду услышал шум за спиной. Как и все, он быстро обернулся. Прямо на них огромными скачками неслась пара огромных волков. В голове Макса успела проскочить мысль, что это конец. Но инстинкт самосохранения сделал свое дело: он направил на волков пистолет и произвёл всего два выстрела. Хищники упали в паре метров от него. Поскрипывая снегом, встал Кабаев. Медленно и осторожно подошёл к волкам. Оглянулся на Челли: «Стив, а этот артист нам жизнь спас. Смотри, как пару матерных зверей положил всего двумя выстрелами в лоб, да ещё на бегу!». Он посмотрел на Макса: «Артист, да ты снайпер! Где учился?» Макс сам пришёл в себя только сейчас: «У меня отец был боевым офицером. Брал меня на стрельбище…». Он не соврал, это реально, нечасто, но бывало. Хотя, эта ситуация казалась загадочной. И Макс вспомнил о разговоре с Теслой. Оракул с МКС оказался прав….