Она грациозно удалилась, оставив после себя легкий шлейф аромата и ощущение внезапного порыва свежего воздуха в затхлом помещении.
— Я же предупреждал, — тихо произнес Прескотт, когда она скрылась из виду. — Эта девушка ходячая проблема для любого мужчины моложе пятидесяти.
— Она кажется интересной, — дипломатично ответил я.
— «Интересной» — слишком мягкое определение, — покачал головой Прескотт. — В прошлом году она едва не вызвала международный скандал в Париже, когда врезалась на автомобиле в ворота российского посольства после ночи в Монмартре. Неделю спустя ее видели танцующей на столе в «Кафе де ла Пэ» с джазовым музыкантом из Гарлема. Единственное, что спасает ее репутацию — это колоссальное состояние отца и тот факт, что она действительно талантливый пилот.
Я понимающе кивнул, хотя внутренне был скорее заинтригован, чем шокирован. В конце концов, я пришел из мира, где такое поведение считалось бы скорее скучным, чем скандальным.
— Пойдемте, — сказал Прескотт, взглянув на карманные часы. — Ланч сервируют через десять минут. Не стоит опаздывать, Вандербильты строго относятся к пунктуальности.
Мы спустились по боковой лестнице и вышли через застекленную галерею с экзотическими растениями на обширную террасу, мощеную итальянским травертином. Здесь уже собралось около двадцати гостей. Мужчины в летних костюмах, женщины в элегантных дневных платьях.
Несколько слуг циркулировали с подносами, предлагая аперитивы. Явно алкогольные, несмотря на действующий Сухой закон. Высшее общество, очевидно, имело собственное мнение о федеральных ограничениях.
Прескотт тут же был остановлен пожилым джентльменом, который хотел обсудить какие-то совместные инвестиции, и я на мгновение остался один, изучая собравшуюся публику.
— Вы, должно быть, мистер Стерлинг, — ко мне подошел высокий седеющий мужчина с военной выправкой и проницательным взглядом. — Ричард Колдуэлл, National Trust. Слышал о вашем удачном совете Уильяму относительно National Aircraft.
— Приятно познакомиться, мистер Колдуэлл, — я пожал его крепкую руку. — Джонатан Прескотт много рассказывал о вас.
— Надеюсь, не все плохое сразу, — сухо усмехнулся Колдуэлл. — Мы с Прескоттом иногда расходимся во взглядах на инвестиционные стратегии. Он считает меня слишком консервативным.
— В финансах консерватизм часто оказывается наиболее прогрессивным подходом в долгосрочной перспективе, — заметил я, зная, что эта мысль найдет отклик у Колдуэлла.
Он одобрительно кивнул, и в его взгляде мелькнуло новое уважение.
— Необычная мудрость для такого молодого человека. Большинство ваших сверстников сейчас помешаны на радиоакциях и авиационных компаниях, даже не имеющих прибыли.
— На каждого покупателя найдется продавец, — философски заметил я. — Вопрос лишь в том, кто из них окажется прав через пять лет.
Наш разговор прервало появление хозяина дома. Уильям Вандербильт пришел в сопровождении крупного мужчины с загорелым лицом и властными манерами, которого я сразу идентифицировал как Джеймса Хэллоуэя, отца Констанс.
— А, Стерлинг! — Вандербильт приветливо помахал. — Вижу, вы уже знакомитесь с нашим обществом. Колдуэлл не рассказывает вам, как я заставил его понервничать на рынке меди в прошлом году?
— Это была запланированная диверсификация, а не нервозность, — с достоинством ответил Колдуэлл, но по его тону я понял, что это давний дружеский спор.
— Позвольте представить Джеймса Хэллоуэя, — продолжил Вандербильт. — Джеймс, это Уильям Стерлинг, молодой финансист с исключительным чутьем, о котором я вам говорил.
Хэллоуэй протянул руку, крепкую и мозолистую, несмотря на годы жизни в роскоши. Это руки человека, который начинал с физического труда.
— Наслышан, молодой человек. Уильям говорит, вы предсказали движение рынка меди с точностью до цента.
— Не совсем до цента, сэр, — скромно ответил я. — Просто логический анализ спроса со стороны электрификации и строительства.
— Скромность украшает мужчину, — кивнул Хэллоуэй. — Но не тогда, когда она скрывает истинные таланты. Скажите-ка мне… — Он понизил голос. — Что вы думаете о нефтяных землях Техаса? Все говорят, что там не осталось крупных месторождений. Я считаю иначе.
Исторически я знал, что на самом деле крупнейшие нефтяные открытия в Восточном Техасе произойдут в начале 1930-х. «Черное золото» станет одним из немногих активов, которые сохранят ценность во время Великой депрессии.
— Думаю, скептики ошибаются, мистер Хэллоуэй, — тихо ответил я. — История разведки полезных ископаемых показывает одну закономерность. Когда все эксперты говорят «здесь больше ничего нет», обычно следует продолжать искать. Особенно в районах, которые геологически схожи с уже доказанными месторождениями.