Если операция провалится, пострадает Лучиано, а не я. Если удастся, я фактически стану крестным отцом новой мафии, оставаясь в тени.
Потом я понял, что игра еще не закончена. Лучиано будет советоваться с самыми доверенными людьми, и первый из них Мейер Лански.
Финансовый гений преступного мира, человек, который видит на несколько ходов вперед. Если Лански выступит против операции, Чарли может передумать.
Нужно действовать быстро.
Вернувшись в особняк, я поднялся в кабинет и снова взял трубку телефона. Номер Лански я тоже знал наизусть, мы не раз обсуждали финансовые вопросы.
— Мейер? Извини за поздний звонок. Это Уильям.
— Уильям, — вкрадчиво ответил Лански. — Что за срочность?
— Помнишь нашу беседу о европейских инвестициях? Тех, которые могут обесцениться из-за политической нестабильности?
Лански молчал, обдумывая намек. Европейские инвестиции это завуалированная ссылка на сицилийские связи, которые могли разрушить всю финансовую структуру американской мафии.
— Да, помню. И что с ними?
— Появилась возможность хеджировать риски. Застраховаться от потерь.
— Какого рода страховка?
— Активные меры по защите активов. Устранение источников нестабильности до того, как они нанесут непоправимый ущерб.
Лански помолчал дольше обычного. Я почти слышал, как работает его аналитический ум.
— Уильям, это касается завтрашних деловых встреч?
— Именно. У меня есть информация о том, как превратить потенциальные убытки в прибыль.
— Интересно. А источники информации надежные?
— Самые надежные. Правительственного уровня.
Это намек на мои связи с федералами. Лански сразу понял важность такого прикрытия.
— Понимаю. Мейер, я знаю, что к тебе обратится взаимный друг за советом. Рекомендую поддержать инициативу. Математика на нашей стороне.
— А гарантии?
— Железобетонные. После завтрашних событий рынок стабилизируется. Новое руководство, предсказуемые правила, долгосрочные перспективы роста.
Лански снова помолчал. Для него это простое математическое уравнение. Сицилийский хаос против американской стабильности.
— Уильям, твоя логика убедительна. Если друг спросит мое мнение, я скажу, что операция экономически оправдана.
— Отлично, Мейер. Увидимся на новом рынке.
— До встречи.
Я повесил трубку с удовлетворением. Теперь у меня две самые влиятельные фигуры.
Лучиано как исполнитель и Лански как стратег. Завтра утром они примут единственно правильное решение.
Ночью я так и не уснул.
В половине седьмого утра я сидел в кабинете за письменным столом и смотрел на черный телефон, который упрямо молчал. Рядом со мной устроились О’Мэлли в инвалидном кресле, Маллоу у окна и Маккарти с блокнотом в руках.
Атмосфера гуще табачного дыма. Каждый понимал, что от звонка Лучиано зависело, станем ли мы архитекторами новой эпохи или жертвами сицилийского безумия.
— Босс, — сказал Маллоу, в очередной раз поглядывая на часы, — уже почти семь. Может, Лучиано передумал?
— Чарли не из тех, кто принимает решения поспешно, — ответил я. — Он всю ночь взвешивал варианты.
О’Мэлли покачал головой:
— Шон прав. Слишком рискованно для Лучиано. У него есть шанс пересидеть войну, дождаться, пока мы с Марранцано перебьем друг друга, а потом прибрать власть к рукам.
— Патрик, это логично только на первый взгляд, — возразил я. — Марранцано не оставит Лучиано в живых ни при каких обстоятельствах. Слишком много крови между ними.
Маккарти поднял глаза от блокнота:
— А что если он решил нанести удар сам, без нашей помощи? Своими силами?
Маллоу фыркнул:
— Томми, у Лучиано тридцать человек против как минимум восьмидесяти сицилийцев. Это самоубийство.
— Не обязательно, — задумчиво произнес О’Мэлли. — Если он договорится с Анастасией и Лански, сил будет достаточно. Плюс фактор внезапности.
Я откинулся на спинку кресла:
— Джентльмены, Лучиано умный человек. Он понимает ценность федерального прикрытия. Без поддельных удостоверений операция превращается в обычную бандитскую разборку. А с ними, в ликвидацию опасного преступника силами закона.
Часы на каминной полке показывали без пяти семь. Каждая секунда тянулась как час.