— Босс, — прошептал О’Мэлли, — пора переходить к следующей фазе. Газеты должны выйти с экстренными выпусками через час.
Я кивнул. Информационная война станет последним гвоздем в гроб Continental Trust.
Но пока что я просто стоял у окна галереи, наблюдая за агонией финансовой империи, которая убила Элизабет. Каждый доллар потерь Continental Trust приносил мне мрачное удовлетворение.
Это только начало. Самое интересное еще впереди.
Глава 5
Из всех стволов
В одиннадцать утра улица перед зданием Continental Trust Bank напоминала театральную площадку перед премьерой скандальной пьесы.
Автомобили подъезжали один за другим. Черные Packard с техасскими номерами, элегантные Pierce-Arrow нью-йоркской финансовой элиты, даже несколько роскошных Rolls-Royce с водителями в ливреях.
Из каждого автомобиля выходили мужчины в дорогих костюмах с кожаными портфелями в руках. Крупнейшие клиенты Continental Trust прибывали изымать свои депозиты.
Саймон Вестон, нефтяной магнат из Оклахомы, первым вошел в мраморный холл банка. Его массивная фигура в светло-сером костюме и ковбойской шляпе резко контрастировала с изысканной обстановкой. За ним следовали трое его помощников, каждый нес папку с документами.
— Я хочу видеть президента банка немедленно, — заявил Вестон служащему за мраморной стойкой. — Техасская нефтяная компания изымает все депозиты. Два миллиона восемьсот тысяч долларов.
Молодой клерк в белой рубашке с высоким воротничком побледнел. Такая сумма составляла значительную часть ликвидных активов банка. Он поспешно направился к внутренним кабинетам, оставив Вестона ждать в холле.
Тем временем через главный вход вошла делегация от Boston Maritime Trust, пятеро джентльменов в темных костюмах под руководством седовласого Честера Адамса. Их требование звучало не менее категорично: полтора миллиона долларов немедленно, все договоры с Continental Trust расторгаются.
У стойки для частных клиентов выстроилась очередь из представителей старых нью-йоркских семей. Каждый требовал закрытия счетов и изъятия средств. Суммы были меньше, от пятидесяти до трехсот тысяч долларов на каждого клиента, но в совокупности они составляли миллионы.
Уильям Стэнфорд, президент Continental Trust Bank, появился в холле в половине двенадцатого. Мужчина лет пятидесяти пяти, с тщательно подстриженной седой бородкой и золотыми запонками, пытался сохранять внешнее спокойствие, но его нервозность выдавали дрожащие руки.
— Джентльмены, — обратился он к собравшимся, — прошу вас пройти в конференц-зал. Мы обслужим все ваши запросы в порядке поступления.
Но Вестон не собирался ждать:
— Стэнфорд, у меня нет времени на церемонии. Мои люди подсчитали точную сумму к изъятию. Два миллиона восемьсот тысяч долларов плюс накопленные проценты. Сертифицированным чеком или золотом, без разницы.
В банк вошел элегантный джентльмен в дорогом британском костюме, представитель лондонского банка Ротшильдов. В руках у него был кожаный портфель с печатями и телеграмма на официальном бланке.
— Мистер Стэнфорд, — произнес он с британским акцентом, — я представляю N. M. Rothschild Sons. Мы требуем немедленного возврата депозитов на сумму один миллион двести тысяч фунтов стерлингов согласно нашему корреспондентскому соглашению.
Стэнфорд быстро подсчитал в уме. Больше двух миллионов долларов по текущему курсу.
Вместе с техасскими требованиями это означало изъятие почти пяти миллионов долларов за один день. Ликвидных средств в банке было не более семи миллионов.
Но самое тревожное происходило не в главном холле, а в подвальном хранилище. Главный кассир Реджинальд Хэмптон получил телеграмму от парижского Credit Lyonnais с требованием возврата полутора миллионов долларов в золоте. Швейцарский Банк Цюриха требовал восемьсот тысяч долларов. Амстердамский банк — четыреста тысяч.
Европейские банки действовали синхронно, словно по заранее согласованному плану. Хэмптон понимал, что это не случайность. Кто-то координировал атаку на ликвидность Continental Trust с математической точностью.
В половине первого в кабинет Стэнфорда ворвался Джеральд Восворт собственной персоной. Председатель совета директоров Continental Trust выглядел встревоженным, но сохранял аристократическое хладнокровие.