— Тоже отказываются, — соврал я. — Слухи о наших проблемах уже дошли до Лондона и Цюриха. Все двери закрыты.
Я медленно поднялся в свой кабинет, демонстрируя каждым движением тяжесть положения. Там меня уже ждал Бейкер с утренними отчетами.
— Чарльз, — сказал я, опускаясь в кресло, — подготовьте полную опись всех активов банка. Continental Trust потребует детального аудита перед окончательным поглощением.
— Все активы, Уильям? — уточнил Бейкер, поправляя очки. — Включая резервные фонды?
— Все без исключения, — подтвердил я. — Мы должны показать полную открытость. Никаких секретов, никаких скрытых счетов. Пусть Continental Trust видит, что мы готовы к честной капитуляции.
Бейкер кивнул и начал делать записи. Он не знал, что «полная опись» будет включать только те активы, которые я решил показать противнику. Настоящие резервы оставались скрытыми в канадских банках.
В одиннадцать утра мне позвонил О’Мэлли:
— Босс, звонил секретарь Восворта. Continental Trust готов провести окончательные переговоры завтра в два часа дня. В их главном офисе.
— Скажи, что нам нужно время, — ответил я устало. — Пусть подождут еще трое суток.
Весь день я продолжал играть роль побежденного банкира, принимая соболезнования сотрудников и отвечая на тревожные вопросы клиентов. К вечеру весь банк был уверен, что вскоре их руководитель подпишет капитуляцию.
В половине седьмого вечера я покинул банк и направился домой. На заднем сиденье спрятался один из охранников, изображающий меня. Когда мы приехали, он вышел из машины и нырнул в ворота.
Я скрючился под сиденьем и поехал дальше вместе с Мартинсом. Вскоре мы прибыли к Федеральному зданию на Фоли-сквер.
Величественное сооружение в неоклассическом стиле с колоннадой и мраморными ступенями служило домом для множества федеральных ведомств, включая Антимонопольный отдел Министерства юстиции. Охранник на входе проверил мои документы и выдал временный пропуск:
— Мистер Стерлинг, вас ожидают на седьмом этаже, кабинет семьсот двенадцать. Лифт справа от входа.
Поднявшись на седьмой этаж, я оказался в длинном коридоре с мраморными стенами и высокими потолками. Двери кабинетов помечены табличками с именами и должностями.
Целая армия федеральных прокуроров, следователей и аналитиков, работающих над самыми сложными делами в стране.
Кабинет семьсот двенадцать оказался просторным помещением с видом на городскую ратушу. За массивным дубовым столом сидел мужчина лет сорока пяти с проницательными глазами и седеющими висками.
Джеймс Макрейди, главный прокурор Антимонопольного отдела.
— Мистер Стерлинг, — поднялся он мне навстречу, — благодарю за то, что нашли время для встречи. Позвольте представить моего коллегу, Роберта Стивенса, нашего специалиста по финансовым картелям.
Стивенс, молодой человек около тридцати лет в безупречном темном костюме, протянул мне руку:
— Мистер Стерлинг, мы внимательно изучили информацию, предоставленную нашими коллегами из Секретной службы. Весьма впечатляющие данные.
Макрейди показал мне кресло напротив стола:
— Прошу садиться. У нас есть многое, что обсудить.
Настало время для следующего этапа операции, превращения Антимонопольного отдела в союзника в войне против Continental Trust.
Глава 11
Антимонопольщики
Кабинет главного прокурора Антимонопольного отдела был обставлен с подчеркнутой скромностью федерального чиновника. Никаких излишеств. Только функциональная мебель из темного дуба, портреты президентов на стенах и книжные полки, заставленные томами законов и судебных прецедентов.
На столе Макрейди лежали стопки документов, перевязанных красными лентами. Дела, которые могли изменить структуру американской экономики.
— Мистер Стерлинг, — начал Макрейди, усаживаясь за стол, — прежде чем мы перейдем к Continental Trust, должен сказать, что ваше дело представляет исключительный интерес для нашего департамента.
Стивенс достал из папки машинописный документ на официальном бланке:
— Мы изучили деятельность Continental Trust в течение последних восемнадцати месяцев. Картина, которая вырисовывается, прямо нарушает Антимонопольный акт Шермана 1890 года.
— Конкретно какие нарушения вы имеете в виду? — спросил я.
Макрейди открыл толстую папку и начал перечислять: