Налив себе виски, я сел в кожаное кресло у камина и в последний раз мысленно прошелся по всему плану. Канадцы обеспечат финансовую поддержку. Секретная служба проведет аресты. Прокуратура возбудит уголовные дела. Газеты опубликуют компрометирующие материалы.
Сна почти не было. В восемь утра я встал и принял горячую ванну, обдумывая каждую деталь предстоящего дня.
Через четыре часа мне предстояло сыграть самую важную роль в жизни. Сегодня я стану актером, играющим перед самой взыскательной публикой, финансовой элитой Нью-Йорка.
Для роли «разорившегося банкира» я выбрал темно-коричневый костюм тройку, который носил в первые месяцы работы на Уолл-стрит. Хорошая ткань, но уже не модного покроя.
Белая рубашка с простыми пуговицами из рога, а не из перламутра. Галстук в мелкую полоску, консервативный, почти скромный. Карманные часы оставил дома, взяв вместо них простые наручные Waltham.
Даже ботинки подобрал соответствующие, черные оксфорды с признаками частой носки, хотя и тщательно начищенные. Образ человека, который пытается сохранить респектабельность в стесненных обстоятельствах.
Завтрак принял основательный, овсяную кашу с молоком, яичницу с беконом, тосты с джемом. Сегодня предстоял долгий день, и нужны силы для последнего акта великого представления.
В четверть девятого прибыл к банку пешком, а не на автомобиле. Еще одна деталь образа, экономия на личных расходах. Хотя охрана незаметно продолжала контролировать подходы.
У входа меня встретил швейцар, пожилой немец Густав, который работал в банке с самого его основания.
— Добрый день, герр Стерлинг, — поприветствовал он меня с немецким акцентом. — Надеюсь, новости сегодня будут получше?
— Густав, — ответил я с печальной улыбкой, — боюсь, хорошие новости это роскошь, которую мы больше не можем себе позволить.
Старик сочувственно покачал седой головой:
— Ах, герр Стерлинг, жизнь она как морские волны. Сегодня шторм, завтра штиль.
— Будем надеяться на завтрашний штиль, — согласился я, входя в здание.
В главном зале банка атмосфера была напряженной. Сотрудники работали тише обычного, их лица выражали неопределенность. Несколько постоянных клиентов, заметив меня, отводили взгляды или кивали с вымученным сочувствием.
Поднявшись в кабинет, я вызвал Бейкера и О’Мэлли. Нужно продолжить спектакль для ближайших соратников.
— Джентльмены, — сказал я, усаживаясь за стол и поправляя манжеты, — сегодня вечером Continental Trust устраивает банкет в честь нашего соглашения. Меня пригласили как «младшего партнера».
О’Мэлли сжал кулаки:
— Босс, это же откровенное унижение. Они хотят показать всему финансовому миру, как растоптали вас.
— Именно этого я и добиваюсь, Патрик. Пусть думают, что сломили меня окончательно.
Бейкер поправил очки:
— Уильям, но если вы пойдете на этот банкет, репутация будет окончательно разрушена. Весь Нью-Йорк увидит ваше поражение.
— Чарльз, иногда нужно пройти через унижение, чтобы добиться справедливости. Я выдержу один вечер позора.
День тянулся размеренно. В банк заходили немногие клиенты, и те больше из любопытства, чем по делам. Я принимал их с подчеркнутой вежливостью, но было видно, что каждый разговор дается мне с трудом.
В два часа дня позвонил Восворт.
— Мистер Стерлинг, — его голос звучал торжествующе, — надеюсь, вы не забыли о сегодняшнем вечере? Банкет в отеле «Астор», восемь часов. Дресс-код смокинг.
— Я буду, мистер Восворт, — ответил я ровным тоном.
— Превосходно. Кстати, будет много журналистов. «Wall Street Journal», «Herald Tribune», даже представители лондонских газет. Весь финансовый мир захочет услышать о нашем сотрудничестве.
— Понимаю, — коротко ответил я и положил трубку.
В шесть вечера я покинул банк через главный вход. У входа толпились журналисты и любопытные. Один из репортеров выкрикнул:
— Мистер Стерлинг! Правда ли, что вы продаете банк Continental Trust?
Я остановился и обернулся с выражением усталой покорности:
— Господа, думаю, все ответы вы получите сегодня вечером на банкете мистера Восворта.
Дома переоделся в парадный смокинг. Черный фрак с атласными лацканами, белоснежная рубашка с манишкой, белый галстук-бабочка. Запонки выбрал простые золотые, без драгоценных камней. В кармане жилета золотые часы, единственное напоминание о прошлом.