Толстяк Тедди Джонсон, бывший сапер, поднялся с койки:
— Мистер Стерлинг, если нужно взрывчатку, я ваш человек. Во Франции подрывал немецкие блиндажи, знаю дело.
— Записываю тебя в группу, Тедди. Шон, кого еще берешь?
Маллоу обошел казарму взглядом, оценивая каждого бойца:
— Билла Коннолли — опыт уличных боев. Майка Флэннигана — лучший стрелок из винтовки. Джимми О’Брайена — силач, может пробить любую дверь. Патти МакГрата — быстрый и тихий, хорош для диверсий. Плюс братья Мерфи, Шон и Денни — они всегда действуют парой.
— Семь человек плюс ты — восемь. Достаточно для налета на склад.
Дверь казармы открылась, и вошел доктор Маккейб, невысокий мужчина лет пятидесяти с седой бородкой и усталыми глазами. Его черный медицинский саквояж был покрыт потертой кожей, а руки в резиновых перчатках пахли карболовой кислотой.
— Мистер Стерлинг, — сказал он со слабым ирландским акцентом, — ваш помощник будет жить. Пуля в плече прошла навылет, не задев кость. В боку сложнее. Осколок ребра, но внутренние органы не повреждены. Неделю постельного режима, и он встанет на ноги.
Облегчение разлилось по груди теплой волной. О’Мэлли был не просто помощником, он стал… другом. Возможно, единственным человеком, которому я мог полностью доверять в этом жестоком мире.
— Спасибо, доктор. Сколько я вам должен?
— Пятьдесят долларов за операцию, плюс двадцать за лекарства. И никаких вопросов о том, откуда взялись огнестрельные ранения.
Я достал бумажник и отсчитал сотню, месячную зарплату квалифицированного рабочего.
— Еще тридцать сверху за молчание и за то, что приехали ночью.
Доктор Маккейб кивнул с пониманием. В его практике наверняка были десятки пациентов с пулевыми ранениями, которые не могли обратиться в официальную медицину.
Когда он ушел, я вернулся к планированию операции против склада в Бруклине. Маккарти развернул подробную схему портовой зоны Ред-Хука:
— Склад находится в двухстах ярдах от причала номер семнадцать. Одноэтажное кирпичное здание, плоская крыша, два входа — главный с фасада и служебный сзади. Охрана обычно четыре человека: два снаружи, два внутри. Смена караула в полночь и в шесть утра.
— Оптимальное время атаки?
— Три часа ночи. Охранники устают, внимание притупляется. Плюс в это время почти нет посторонних, ни грузчиков, ни полицейских патрулей.
Маллоу указал на схему:
— Подходим со стороны воды. Есть небольшая лодка у причала номер пятнадцать, мой знакомый рыбак одолжит. Высаживаемся в ста ярдах от склада, подползаем по причалам. Бесшумно снимаем наружную охрану, врываемся внутрь.
— А если сработает охрана? Если кто-то из сицилийцев успеет послать сигнал?
— Поэтому первым делом перерезаем телефонные провода, — ответил Маккарти. — А радиостанций у них нет. Максимум, что могут сделать, выстрелить в воздух, но к тому времени мы уже будем внутри.
Билл Коннолли поднялся с койки, разминая старые суставы:
— Мистер Стерлинг, а что делаем с пленными? Если кого-то возьмем живым?
Этот вопрос застал меня врасплох. В мире, откуда я пришел, подобные дилеммы решались в кино или в книгах. Здесь же от моего ответа зависели реальные человеческие жизни.
— Допрашиваем. Выясняем планы Марранцано, расположение его сил, готовящиеся операции. А потом…
Я замолчал, понимая, что следующие слова изменят меня навсегда. В моем прежнем мире я никогда не сталкивался с необходимостью принимать решения о жизни и смерти.
— А потом отпускаем, — сказал я наконец. — Мы не убийцы. Мы защищаемся.
Некоторые бойцы переглянулись с сомнением. Джимми О’Брайен покачал головой:
— Мистер Стерлинг, с уважением, но сицилийцы нас не помилуют. Если отпустим их людей, они вернутся с подкреплением.
Маллоу кашлянул:
— Босс, в такой войне пленных обычно не берут. Это опасно и для нас, и для них.
Я понимал логику их аргументов, но не мог заставить себя отдать приказ об убийстве.
— Решение остается за мной, — сказал я твердо. — Будем действовать по обстоятельствам. Главное вернуться живыми и показать Марранцано, что мы не беззащитные жертвы.
Часы на стене пробили половину первого ночи. Усталость навалилась тяжелым грузом, день выдался долгим и наполненным событиями.