Но что происходило после той встречи?
Я начал собирать информацию из открытых источников. «Wall Street Journal» за последние месяцы содержал несколько интервью с Барухом. В феврале он выступал с критикой «чрезмерного иностранного влияния на американскую экономику». В марте предупреждал о «необходимости защиты национальных финансовых интересов».
Это звучало как слова истинного патриота.
Но недавно тон изменился. Барух начал говорить о «важности международного сотрудничества» и «необходимости координации с европейскими партнерами». На прошлой неделе он публично поддержал идею «стандартизации международных промышленных отношений».
Тонкий сдвиг, но заметный для внимательного наблюдателя.
К обеду Бейкер вернулся с первыми результатами:
— Уильям, кое-что интересное. За последние три месяца Барух провел серию встреч с представителями европейских банков. Deutsche Bank, Credit Suisse, Banque de France.
— Официальные встречи?
— Нет, все неформально. Обеды в частных клубах, встречи в его загородном доме. — Бейкер достал блокнот. — Плюс он недавно инвестировал полмиллиона долларов в германские промышленные облигации.
— Какие именно?
— Krupp, IG Farben, Thyssen.
Те самые компании, которые Вагнер упоминал как участников альянса. Очень интересно.
Совпадения в финансовом мире редко бывают случайными. Если Барух инвестировал в компании, участники альянса, это могло означать либо гениальную прозорливость, либо инсайдерскую информацию.
— А что насчет его правительственных связей? Изменилось ли что-то в его консультационной деятельности?
— Тут становится еще интереснее. Мой источник в министерстве торговли говорит, что Барух недавно представил секретный доклад о «необходимости адаптации американской экономики к международным стандартам».
— Какие рекомендации?
— Облегчение процедур для иностранных инвестиций в стратегические отрасли. Создание совместных американо-европейских промышленных комиссий. Стандартизация производственных процессов.
Программа действий, которая словно написана в штаб-квартире альянса в Гамбурге.
Во второй половине дня я решил провести личную разведку. Офис компании Баруха на Уолл-стрит располагался в тридцатиэтажном здании с отличным обзором гавани. Я устроился в кафе на противоположной стороне улицы, заказал кофе и начал наблюдение.
В течение двух часов я видел обычный поток посетителей: деловые партнеры, правительственные чиновники, журналисты. Но в четверть пятого произошло кое-что интересное.
К зданию подъехал элегантный черный «Паккард», из которого вышел мужчина в дорогом пальто. Высокий, лет сорока пяти, седеющие волосы, вполне подходящий под описание «мистера Вольфа», которое дал О’Мэлли типограф Медичи.
Мужчина провел в здании около часа, затем вышел и уехал в том же автомобиле. Слишком короткая встреча для обычных деловых переговоров, но идеальная продолжительность для передачи информации или получения инструкций.
Вечером я снова встретился с «мистером Смитом» в той же «Морской таверне» у причала. Моему правительственному информатору не нравилось, когда его беспокоили дважды за неделю, но очередные пятьсот долларов успокоили его недовольство.
— Барух? — Смит нахмурился, услышав мой вопрос. — Что конкретно вас интересует?
— Его влияние на правительственную политику. Кого он лоббирует, какие идеи продвигает.
— Ну, официально он консультирует по экономическим вопросам. Но последнее время активно пропагандирует идею более тесного сотрудничества с Европой.
— В каком смысле?
— Совместные промышленные стандарты, объединенная торговая политика, общие подходы к регулированию рынков. — Смит отпил из кружки пива. — Министр торговли в восторге от его предложений.
— А оппозиция есть?
— Некоторые сенаторы выражают сомнения. Говорят о потере экономического суверенитета. Но Барух очень убедителен. Он ведь национальный герой, советник президентов.
Именно в этом проблема. Репутация Баруха настолько безупречна, что его рекомендации принимались без серьезной критической проверки.
— Смит, а не замечали ли вы изменений в его позиции за последние месяцы?
— Теперь, когда вы спрашиваете… Да, был один странный эпизод. В марте Барух выступал против законопроекта об облегчении иностранных инвестиций. А в мае внезапно стал его поддерживать.
— Объяснения?
— Сказал, что получил дополнительную экономическую информацию, которая изменила его мнение. Но никто не знает, откуда эта информация.