Поезд набирал скорость, унося меня к следующему этапу грандиозного эксперимента по преобразованию депрессивного региона в центр новой индустрии.
Мы прибыли в Тикондерогу под проливным дождем. Маленький городок на южном берегу озера Шамплейн казался особенно унылым в свете тусклых уличных фонарей, отражающихся в лужах на пустынных улицах. Воздух пропитан характерным кислым запахом бумажного производства: смесью серы, хлора и древесной целлюлозы.
На вокзале меня встретил Генри Уилкинс, управляющий фабрики «Лейк Шамплейн Пейпер». Высокий худощавый мужчина лет пятидесяти с проседью в темных волосах и глубокими морщинами вокруг глаз выглядел измотанным постоянными заботами.
Его темно-синий костюм был качественным, но видавшим виды, а галстук носил следы химических пятен, профессиональная болезнь всех, кто работает в бумажной промышленности.
— Мистер Стерлинг, — сказал он, пожимая мне руку, — добро пожаловать в Тикондерогу. Хотя боюсь, что встреча с нашей фабрикой не принесет вам особой радости.
Мы сели в его Chevrolet Series AC, скромный седан, который лучше всего описывал нынешнее положение предприятия. Двигатель работал неровно, а в салоне ощущался запах сырости.
— Мистер Уилкинс, любой бизнес можно возродить, если правильно подойти к делу, — ответил я, стряхивая капли дождя с пальто. — Расскажите о текущем положении фабрики.
Уилкинс горько усмехнулся, заводя мотор:
— Текущее положение? Катастрофическое. Раньше мы производили упаковочную бумагу и картон для торговых компаний всего Северо-Востока. Теперь заказы сократились на восемьдесят процентов.
Он повернул с главной улицы на грунтовую дорогу, ведущую к берегу озера:
— Из четырехсот рабочих осталось сто пятьдесят. Да и те работают только два дня в неделю. Зарплата задерживается на месяц, поставщики требуют предоплату, банки грозят арестом имущества.
— А причины кризиса?
— Торговля замерла, — пояснил Уилкинс. — Магазины не заказывают новые товары, производители сокращают упаковку до минимума. Наша продукция просто никому не нужна.
Впереди показались силуэты фабричных зданий. Комплекс «Лейк Шамплейн Пейпер» располагался на берегу озера, используя его воды для технологических нужд и сброса отходов.
Главный производственный корпус, массивное четырехэтажное здание из красного кирпича, был построен в 1905 году. Рядом стояли склады сырья, резервуары для химикатов, сушильные цеха и административное здание.
Но сейчас большинство окон были темными, из высокой трубы не шел дым, а железнодорожная ветка Rutland Railroad заросла травой.
— Вот что осталось от некогда процветающего предприятия, — сказал Уилкинс, останавливая автомобиль у главного входа. — В лучшие времена мы производили две тысячи тонн бумаги и картона в месяц. Сейчас не больше двухсот.
Внутри главного цеха царил полумрак и сырость. Огромные бумагоделательные машины стояли неподвижно, их металлические валы покрывались ржавчиной от простоя. В воздухе висел затхлый запах застоявшейся воды и разлагающейся целлюлозы.
— Наше основное оборудование — четыре бумагоделательных машины производства Scott Paper Company, — объяснял Уилкинс, ведя меня вдоль неработающих агрегатов. — Каждая может выпускать до пятисот тонн продукции в месяц. Но сейчас работает только одна, да и то с перебоями.
Он показал мне резервуары для химикатов:
— Здесь мы готовим целлюлозную массу из древесины. Процесс требует серной кислоты, каустической соды, хлора для отбеливания. Но покупать химикаты в малых количествах слишком дорого.
В складском помещении стояли штабеля готовой продукции, покрытые брезентом от влаги:
— Это наши запасы за последние три месяца, — сказал Уилкинс. — Раньше такое количество продавалось за неделю. Теперь может лежать полгода.
В административном здании нас ждали еще двое мужчин. Первый, коренастый рабочий лет сорока в потертом костюме, представился как Джеймс О’Коннор, председатель местного отделения профсоюза бумажников. Второй, пожилой человек с седой бородой, оказался Томасом Лафлином, главным технологом фабрики.
— Мистер Стерлинг, — сказал О’Коннор, когда мы расположились в конференц-зале, — наши ребята слышали, что вы помогли заводу в Мэлоне и лесопилке в Сэранак-Лейке. Надеемся, что и для нас найдется решение.
— Решение есть всегда, — ответил я, раскладывая на столе документы. — Вопрос в том, готовы ли вы к серьезным изменениям.
Уилкинс наклонился вперед:
— К каким именно изменениям?