Я откинулся в кресле, изучая лицо Мэддена. Предложение звучало заманчиво, но интуиция подсказывала подвох.
— И что получает Нитти от такой сделки? — спросил я.
— Контроль над восточными финансовыми потоками без кровопролитной войны, — ответил Мэдден. — Плюс твои европейские связи и репутацию на Уолл-стрит.
О’Мэлли кашлянул, привлекая мое внимание. Бдительный ирландец почти незаметно покачал головой, его инстинкты также подсказывали опасность.
— Оуни, — сказал я медленно, — а что мешает Нитти избавиться от меня сразу после получения нужной информации? В конце концов, зачем синдикату конкуренты?
Мэдден улыбнулся, но улыбка была натянутой:
— Билли, мы же старые друзья. Неужели ты думаешь, я подставлю человека, с которым меня столько связывает?
— Думаю, ты подставишь кого угодно, если это обеспечит тебе выживание, — жестко ответил я. — Вопрос не в дружбе, а в практической выгоде.
Мэдден отпил виски и долго молчал, глядя в окно. Когда он заговорил снова, голос звучал устало:
— Хорошо, скажу как есть. Нитти планирует устранить Комиссию в течение шести месяцев. У него достаточно людей, денег и политической поддержки. Война неизбежна, и чикагцы победят. Я предлагаю тебе шанс выжить.
— А если я откажусь?
— Тогда станешь врагом, — просто ответил Мэдден. — И враги синдиката долго не живут.
Я встал из-за стола и прошелся по цеху, обдумывая полученную информацию. Предложение Мэддена открывало новые возможности, но также содержало очевидные риски.
— У меня есть встречное предложение, — сказал я, поворачиваясь к Мэддену.
— Слушаю.
— Помири Комиссию и синдикат. Ты единственный, кто пользуется доверием обеих сторон. Раздел сфер влияния без войны выгоден всем.
Мэдден задумался:
— Интересная идея. Но что ты предлагаешь конкретно?
— Чикаго и Средний Запад остаются за Нитти. Нью-Йорк и Восточное побережье за Комиссией. Спорные территории делим по взаимному согласию.
— А европейские операции?
— Совместное управление через координационный совет.
Мэдден налил еще виски и долго размышлял над предложением:
— Билли, идея хорошая, но нереальная. Слишком много крови уже пролито, слишком много амбиций задеты. Ты забыл, что чикагцы расправились с твоим офицером разведки? Нитти жаждет реванша за старые обиды, а Лучиано не простит создания альтернативной структуры.
— Тогда попробуй хотя бы организовать переговоры, — настаивал я. — Худой мир лучше доброй войны.
Мэдден встал и подошел ко мне:
— Договоримся так. Я попробую убедить Нитти в необходимости переговоров. Но если он откажется, мое предложение о переходе остается в силе. Подумай над ним серьезно, Билли. Время уходит.
Мы пожали руки, крепко, как в старые времена, когда доверяли друг другу без оговорок.
— Сколько у меня времени на размышления? — спросил я.
— Два дня, — ответил Мэдден. — После этого Нитти начинает активные действия против Комиссии. С союзниками или без них. Он много знает о твоих планах. Твой человек пел, как соловей.
Обратная дорога в Нью-Йорк прошла в молчании. Каждый из нас обдумывал услышанное на заброшенном заводе. Мэдден открыл карты, но показал далеко не всю колоду.
О’Мэлли первым нарушил тишину:
— Босс, этот человек играет в двойную игру. Служит чикагцам, но держит двери открытыми для возвращения к нам.
— Возможно, — согласился я. — Но самое главное это приоткрытая дверь для переговоров о перемирии. Если удастся договориться и выиграть время, это уже победа.
Я посмотрел на огни Чикаго, исчезающие за поворотом дороги:
— Сначала встретимся с Нитти и выясним, насколько серьезны его намерения. Возможно, удастся найти компромисс без предательства старых союзников.
Обратно в Нью-Йорк я отправился вместе со всеми людьми железнодорожной компанией York Central Railroad на флагманском поезде 20th Century Limited. Пришлось снять почти весь вагон в этом роскошном экспрессе. Поезд был знаменит «красной ковровой дорожкой» для посадки пассажиров в Чикаго.
В поезде были спальные купе Pullman, обеденные вагоны с белыми скатертями, сигарные салоны. Маршрут проходил через Кливленд, Буффало и Олбани.
Мы отправились вечером, а утром, через шестнадцать часов, уже прибыли в Нью-Йорк. Наскоро заехав к себе домой, я почистил перышки и переоделся. Затем отправился на работу.
Не успел я появиться в кабинете своего банка «Merchants Farmers» на Уолл-стрит, как сразу увидел, какой сюрприз меня ожидает.
Доктор Александр Флеминг из госпиталя Святой Марии, собственной персоной. Он терпеливо дождался меня в приемной и поднялся с огромного кресла мне навстречу с легкой неуверенностью человека, который привык к лабораториям, а не к банковским офисам.