— Те же самые проблемы, что у нас?
— Очень похоже. Массовые продажи через неизвестные компании, исчезновение документов, отключенные телефоны.
Я сел обратно за стол и взял в руки карту Европы. Если атаки происходили одновременно по обе стороны Атлантики, значит, мы имеем дело с международной организацией. Но кто может координировать операции такого масштаба?
— О’Мэлли, а что известно об «Industrial Stability Corporation» помимо люксембургской регистрации?
— Почти ничего. Номинальный офис в Люксембурге, почтовый ящик, минимальный уставный капитал. Классическая схема для сокрытия реальных владельцев.
— Направление переводов?
— Вот это интересно, — О’Мэлли достал еще один документ. — Деньги шли не только в Америку. Похожие суммы переводились в Лондон, Париж, Франкфурт и Милан. Все в один день, все через разные банки.
Спланированная международная операция. Кто-то потратил около пятнадцати миллионов долларов на демонстрацию своих возможностей. Впечатляющий бюджет для простой проверки прочности финансовых систем.
— Питерс, есть новости из архивов?
— Мистер Стерлинг, я нашел кое-что странное. В прошлом месяце к нам обращались представители некоей «European Financial Syndicate» с предложением о партнерстве.
— И что мы им ответили?
— Вы отказались, сэр. Сказали, что слишком заняты текущими проектами.
Интересно. Сначала предложение о сотрудничестве, затем атака на клиентов. Либо чрезвычайно обидчивые партнеры, либо проверка на прочность тех, кто не желает добровольно войти в их систему.
— А есть контактные данные этого синдиката?
— К сожалению, нет. Встреча проходила в нейтральном офисе, документы не оставляли.
Конечно. Торчащие нитки аккуратно обрезаны.
О’Мэлли встал из-за стола и подошел ко мне:
— Босс, есть ощущение, что мы ищем призрака. Кто бы ни стоял за этими операциями, они знают, как не оставлять следов.
— Не совсем, О’Мэлли, — сказал я, изучая документы. — Они оставили один очень важный след.
— Какой?
— Саму атаку. Зачем тратить миллионы на операцию, которая принесла им убытки? Мои клиенты потеряли триста сорок тысяч, но атакующие потратили минимум три миллиона. Экономически это безумие.
— Может, хотели нас разорить?
— Тогда атака была бы более масштабной. Нет, это было что-то другое. Демонстрация силы, проверка реакции, тестирование новых методов.
Я встал и подошел к окну. За стеклом виднелись крыши финансового квартала, где сотни банкиров и брокеров занимались привычными делами, не подозревая, что кто-то изучает их слабости с научной точностью.
— О’Мэлли, меняем стратегию. Если мы не можем найти их документы, найдем их методы. Изучи все операции последних трех месяцев. Кто скупал акции промышленных предприятий, железных дорог, металлургических компаний.
— Думаете, они готовят что-то еще?
— Уверен в этом. И на этот раз цель будет не мы.
— А кто?
Я повернулся к нему с мрачной улыбкой:
— Вся американская экономика, О’Мэлли. Кто бы ни были эти люди, они играют в игру, где ставки измеряются не миллионами, а континентами.
Питерс подошел с последней папкой:
— Мистер Стерлинг, еще одна деталь. Все атакованные вчера компании имеют одну общую черту, они связаны с оборонной промышленностью или стратегическими ресурсами.
— То есть?
— Cleveland Steel поставляет металл для военных кораблей. Ohio Railway перевозит уголь для металлургических заводов. Detroit Construction строит склады боеприпасов.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Атака была не случайной, они целились в основы американской военно-промышленной мощи.
— О’Мэлли, — сказал я тихо, — кажется, мы столкнулись не с обычными финансовыми спекулянтами.
— А с кем?
— С людьми, которые готовятся к войне.
В мире международных финансов плохие новости распространяются быстрее сплетен в провинциальном городке. И когда плохие новости приходят одновременно из трех столиц, это уже не совпадение, это тенденция.
Вернувшись в свой кабинет, я обнаружил на столе стопку международных телеграмм, которые прибыли за время моего отсутствия. Судя по пометкам «срочно» и «конфиденциально», мои европейские партнеры тоже провели не самое спокойное утро.
— О’Мэлли, — сказал я, снимая трубку телефона, — мне нужна прямая линия с Лондоном. И приготовь расшифровки европейских курсов валют, что-то подсказывает, что наши проблемы не ограничиваются американским континентом.
Первый звонок удалось пробить через двадцать минут. Трансатлантические линии работали с капризами артистки, то кристально чисто, то с помехами, словно кто-то мешал суп в Атлантическом океане.