Его кабинет на третьем этаже выглядел как командный пункт: карты на стенах, досье в металлических шкафах, телефоны с прямыми линиями в Вашингтон. Толсон сидел за массивным стальным столом, изучая какие-то секретные документы.
— Мистер… — он посмотрел на мои документы, — Стивенс? Хотя думаю, нам стоит опустить эти игры, мистер Стерлинг.
Я снял накладные усы:
— Клайд, мне нужно знать позицию Бюро.
Толсон не поднялся для приветствия, даже не отложил документы:
— Позиция Бюро предельно ясна, мистер Стерлинг. После вчерашних публикаций директор Гувер поручил мне передать, что любое сотрудничество с вами прекращается.
— Даже учитывая результаты нашей совместной работы?
— Особенно учитывая их, — холодно ответил Толсон. — Теперь защита поставит под сомнение все дела, в которых использовалась ваша информация.
Он наконец отложил документы и посмотрел мне в глаза:
— Мистер Стерлинг, Бюро расследований не может позволить себе ассоциацию с лицами, подозреваемыми в связях с организованной преступностью. Вы испачкались настолько, что даже стоять рядом с вами требует немедленного визита к прачке.
— Подозреваемыми? — Я не мог скрыть горечи в голосе. — Клайд, вы же сами давали мне задания работать с мафией под прикрытием!
— Что было оправдано до вчерашнего дня, — ответил Толсон. — Теперь это выглядит как компрометация федерального агента. И давайте признаем, вы и сами охотно шли на эту работу.
Он встал и подошел к окну:
— Мистер Стерлинг, директор Гувер лично изучал газетные материалы. Его вывод однозначен: даже если часть обвинений ложна, репутационные риски для Бюро слишком велики.
— Значит, все наши планы по расследованию экономических преступлений…
— Заморожены до особого распоряжения, — оборвал Толсон. — Любые заявления вы можете делать через адвоката, когда и если будет возбуждено официальное дело.
Я поднялся, понимая бесполезность дальнейших уговоров:
— Клайд, последний вопрос. Если я докажу, что публикации это дезинформация…
— Тогда мы пересмотрим нашу позицию, — ответил Толсон, не оборачиваясь от окна. — Но пока ваша репутация не восстановлена полностью, Бюро не может с вами работать.
Выходя из здания Бюро расследований, я чувствовал полное одиночество. Три федеральных ведомства, с которыми я успешно сотрудничал, отказали мне в помощи. Все операции против Альянса промышленной стабильности приостановлены.
Морган добился своего. Одним ловким ходом он разрушил все мои связи с правительством и остановил федеральное расследование его преступной деятельности.
Но у меня оставался последний козырь, тот самый, к которому не хотелось прибегать без крайней необходимости.
Вечерние огни Бродвея мерцали как звезды в сумерках. Я шел по знаменитой улице среди толп театралов и туристов, стараясь выглядеть как обычный житель города, наслаждающийся вечерней прогулкой. Накладные усы и очки, потертое пальто и помятая шляпа превращали меня в незаметного клерка, каких тысячи бродили по Нью-Йорку каждый вечер.
О’Мэлли и Маллоу следовали за мной на почтительном расстоянии, готовые вмешаться при первых признаках опасности. Еще трое наших людей дежурили в стратегических точках, у входа в метро, возле газетного киоска, в кафе на противоположной стороне улицы.
После отказа во всех федеральных ведомствах у меня оставался только один вариант.
Газетный киоск Джузеппе Марино на углу 42-й стрит и Бродвея работал круглосуточно. Пожилой итальянец торговал здесь уже десять лет, продавая газеты, журналы и сигареты спешащим мимо жителям города.
Я подошел к киоску, стараясь выглядеть как рядовой покупатель:
— Добрый вечер, синьор Марино. Не могли бы вы продать мне вечерний выпуск Tribune?
Старик поднял голову от кроссворда, который разгадывал при свете керосиновой лампы. Его темные глаза на мгновение встретились с моими, изучая лицо под накладными усами и париком.
— Конечно, синьор. Отличная газета. Один доллар.
Это необычная цена, обычно Tribune стоила пять центов. Но именно доллар был частью условного кода. Я достал из кармана серебряную монету и положил ее на прилавок, не беря сдачи.
— Спасибо. Надеюсь, завтра будет хорошая погода для рыбалки.
Марино кивнул, пряча монету в жестяную банку под прилавком:
— Думаю, будет отличный улов, синьор. Очень отличный улов.
Кодовая фраза принята. Теперь информация о моем желании встретиться дойдет до нужного человека в течение нескольких часов. Оставалось только ждать ответа и надеяться, что он согласится выслушать человека, на которого объявили охоту все остальные преступные семьи Нью-Йорка.