Розенберг закрыл блокнот:
— Когда начинаем?
— Сегодня. Сэм, завтра утром подавайте документы на регистрацию первых организаций. Мартин, составляйте списки потенциальных «жертвователей». О’Мэлли, связывайтесь с банками.
— А вы, босс?
— А я еду к губернатору. Рассказать, что у него теперь есть десять миллионов причин для оптимизма.
Все поднялись с мест. Кеннеди и Розенберг обменялись визитными карточками, обсуждая детали сотрудничества. О’Мэлли собирал документы в папки. Бейкер задумчиво смотрел в окно.
— Чарльз, — сказал я, подходя к нему, — что вас беспокоит?
— Ничего, Билл. Просто… — Он помолчал. — Просто иногда кажется, что мы переходим черту, после которой уже не вернуться.
— Возможно, — согласился я. — Но знаете что? Эту черту давно перешли наши противники. Мы просто догоняем.
Бейкер кивнул и направился к двери. Остальные последовали за ним. Вскоре в кабинете остался я один с картой, планами и ощущением, что только что запустил машину, которая либо спасет Америку, либо уничтожит нас всех.
Но выбора не было. За окном начинался дождь, и в этом дожде я видел слезы миллионов американцев, которые еще не знали, что их ждет.
Пора было что-то с этим делать.
Редакция «New York Herald Tribune» встретила меня запахом типографской краски и табачного дыма. В огромном зале грохотали печатные машины, а между рядами столов сновали репортеры с блокнотами и фотографы с громоздкими камерами. Атмосфера вечной спешки и погони за новостями, именно то, что мне нужно.
Хелен Рид оказалась именно такой, как я ожидал. Энергичная женщина лет сорока с острым взглядом и манерами человека, привыкшего командовать мужчинами. В 1931 году женщина-руководитель в медиабизнесе была редкостью, но Хелен Рид доказала, что может играть в мужскую игру лучше большинства мужчин.
— Мистер Стерлинг, — сказала она, поднимаясь из-за стола, заваленного корректурами, — Артур говорил, что у вас есть интересное предложение.
Артур Брисбен сидел в углу кабинета, попыхивая сигарой. Один из самых влиятельных журналистов Америки, он мог одной статьей изменить общественное мнение. И сейчас внимательно изучал меня, словно оценивая, стоит ли тратить время.
— Миссис Рид, мистер Брисбен, — начал я, усаживаясь в предложенное кресло, — у меня есть история, которая может изменить исход президентских выборов.
Брисбен выпустил облако дыма:
— В стране тысячи историй, которые могут изменить выборы. Почему ваша особенная?
— Потому что моя правдива. — Я достал из портфеля папку с документами. — А большинство других купены и оплачены банкирами с Уолл-стрит.
Хелен Рид заинтересованно наклонилась вперед:
— Продолжайте.
— Видите ли, — я открыл папку, — американские избиратели считают, что сами выбирают кандидатов на президентских выборах. На самом деле выбор за них уже сделан. В офисах Альянс промышленной стабильности, за закрытыми дверями частных клубов, в загородных особняках финансовой элиты.
Брисбен скептически хмыкнул:
— Мистер Стерлинг, о влиянии больших денег на политику писали еще при президенте Гранте. Что у вас нового?
— Новое, Артур, это документы. — Я выложил на стол фотокопии банковских переводов. — Вот перевод на триста тысяч долларов от Альянса промышленной стабильности к «Лиге защиты конституции.» А вот еще полмиллиона к «Комитету за ответственное правительство».
Хелен Рид взяла одну из бумаг:
— Откуда у вас эти документы?
— У меня есть источники в финансовых кругах. — Я пожал плечами. — Когда управляешь капиталом в несколько миллионов, банкиры начинают доверять. А когда доверяют, иногда забывают закрывать сейфы.
— Это незаконно полученные документы, — заметил Брисбен.
— Артур, а законно ли покупать президентские выборы? — Я посмотрел на него с невинным видом. — Вы предпочитаете закрывать глаза на преступления или писать о них?
Хелен Рид изучала документы:
— А кого поддерживают эти организации?
— Пока никого официально. Но неофициально… — Я достал еще один лист. — Вот программная речь сенатора Ритчи на ужине в честь «Лиги защиты конституции.» А вот его интервью изданию «Constitutional Guardian», которое финансируется тем же «Комитетом за ответственное правительство.»
Брисбен нагнулся над документами:
— Интересно. А что вы хотите взамен?
— Хочу, чтобы американцы знали правду. — Я откинулся в кресле. — И еще хочу разместить рекламу своих благотворительных фондов в вашей газете.