Журналист Киллиган сидел за своим столом, заваленным рукописями и окурками. Когда зазвонил телефон, он нехотя поднял трубку:
— Слушаю.
— Говорит помощник мистера Джонатана Рид Моргана. У нас есть сенсационный материал о коррупции сенатора О’Райли, судьи Эпштейна и конгрессмена Фицджеральда.
Киллиган выпрямился, политические скандалы всегда хорошо продавались:
— Слушаю.
— Вот только самый первый пример. Двадцать третьего июня 1929 года сенатор получил взятку в двадцать тысяч долларов от банкира Стерлинга. Встреча проходила в подвале китайского ресторана «Золотой дракон» на Мотт-стрит.
— У вас есть доказательства?
— Записи из личного дневника Стерлинга. Точное время, место, сумма. Теперь судья. Пятого июля 1928 года он встречался со Стерлингом в частном клубе «Метрополитен», получая пятнадцать тысяч долларов за «нужный приговор» в деле мафии. Конгрессмен Фицджеральд…
Киллиган быстро записывал:
— Отлично. Завтра выйдет на первой полосе.
Двадцать третьего июня 1929 года сенатор Патрик О’Райли, седовласый ирландец с громким голосом и страстным темпераментом, стоял за трибуной. Зал Сената был переполнен, банковская реформа волновала всю страну.
— Господа сенаторы! — гремел он, ударяя кулаком по трибуне. — Пока мы медлим, спекулянты и ростовщики грабят честных американцев! Банковская система нуждается в железной руке закона!
Радиомикрофоны NBC и CBS передавали каждое слово на всю Америку. В галерее для прессы сверкали вспышки камер, речь О’Райли была главным событием дня.
В это время сенатор никак не мог сидеть в подвале ресторана «Золотой дракон», пересчитывая двадцать тысяч долларов несуществующей взятки.
Судья Морис Эпштейн в черной мантии сидел за высоким помостом в переполненном зале суда. Перед ним лежали толстые тома громкого дела о банкротстве строительной компании. Журналисты заполнили галерею для прессы.
— Рассмотрев все обстоятельства дела, — произнес судья торжественно, — суд признает подсудимого виновным в мошенничестве первой степени и приговаривает к пяти годам тюремного заключения.
Удар молотка прогремел по залу. Время на часах показывало 11:15 утра, пятого июля 1928 года. В тот же момент, согласно фальшивый книжке, судья якобы встречался со Стерлингом в частном клубе «Метрополитен».
Конгрессмен Джеймс Фицджеральд сидел в роскошном номере отеля «Савой», попивая чай и просматривая лондонскую «Таймс». За окном виднелась Темза и здание Парламента.
Его жена Элеанор сидела у окна.
— Джеймс, дорогой, когда ты пойдешь на заседание Парламента? У меня есть время, чтобы купить новое платье? Я не хочу появляться перед прессой в старом.
Фицджеральд улыбнулся.
— Дорогая, у нас уйма времени.
В то же время, по фальшивым записям Стерлинга, переданным в газеты, конгрессмен якобы получал от него десять тысяч долларов в нью-йоркском ресторане «Астор» за поддержку выгодного законопроекта.
Я развернул газетные вырезки:
— Проверьте архивы «Times». Двадцать третьего июня 1929 года сенатор О’Райли выступал в Сенате с речью о банковской реформе, прямая трансляция по радио. Пятого июля 1928 года судья Эпштейн вел открытый процесс в федеральном суде. Двенадцатого августа прошлого года конгрессмен Фицджеральд находился в отпуске в Лондоне, есть фотографии в «Herald Tribune».
Миссис Алистер подняла руку:
— То есть обвинения изначально были абсурдными?
— Любой журналист мог проверить факты за час работы в архиве, — ответил я с усмешкой. — Но Морган торопился и предпочел действовать на основе краденой информации, не проверяя ее достоверность.
Я достал третий комплект документов:
— Вот еще доказательства его преступления. Несуществующие склады с контрабандой. В подделке указаны адреса якобы тайных складов с алкоголем: Весть-стрит, 47 — методистская церковь Святого Иоанна. Саут-стрит, 123 — начальная школа имени Джефферсона. Ист-Ривер, пирс 15 — офис портовой администрации.
Краун рассмеялся:
— Контрабанда в церкви и школе?
Методистская церковь Святого Иоанна, Вест-стрит 47, 3:20 дня
Массивные дубовые двери церкви с грохотом распахнулись. Восемь федеральных агентов с автоматами Thompson ворвались внутрь, ожидая найти склад с контрабандным виски.
Вместо этого они увидели хор из двенадцати детей в белых робах, репетировавших «Silent Night» под аккомпанемент органа.
Пастор Уильямс уронил ноты.
— Что происходит? — пролепетал он.
— Федеральные агенты! Где спрятан алкоголь?