Я вернулся к столу и сел, положив руки на столешницу. В голове начали складываться контуры плана, дерзкого, рискованного, но единственно возможного в сложившихся обстоятельствах.
— Чарльз, у вас есть точные данные о финансовом состоянии «Metropolitan Banking Group»? О структуре их активов, кредитных обязательствах, слабых местах?
— Есть общая информация из публичных отчетов. А что вы задумали?
— А я думаю о том, что Морган совершил стратегическую ошибку. Он настолько увлекся нашим уничтожением, что забыл об элементарной осторожности.
О’Мэлли наклонился вперед:
— В каком смысле, босс?
— Скоординированная атака такого масштаба требует огромных ресурсов и множества союзников. Но чем больше участников в заговоре, тем больше слабых звеньев. А у каждого заговорщика есть свои интересы, которые не всегда совпадают с интересами Моргана.
Я встал и начал расхаживать по кабинету:
— Мне нужна полная информация о всех участниках этой кампании против нас. Кто именно дал указание швейцарским банкам, какие европейские финансисты участвуют в блокаде, кто лоббировал решения в таможенной службе.
— На это потребуется время…
— У нас есть сутки. Не больше. Патрик, свяжитесь с Лучиано. Скажите, что мне нужна встреча. Сегодня вечером. Конфиденциальная встреча.
— Зачем вам Лучиано?
Я улыбнулся, первый раз за последние дни:
— Потому что он лучше, чем кто-либо другой, умеет находить слабые места у самых влиятельных людей. А еще потому, что у него есть связи в тех кругах, куда не добираются банковские инспекторы.
О’Мэлли нахмурился:
— Босс, надеюсь, вы не собираетесь прибегать к незаконным методам?
— Когда противник играет без правил, соблюдение правил становится самоубийством. Но не волнуйтесь, все будет в рамках закона. Просто эти рамки окажутся шире, чем привык думать Морган.
Я подошел к сейфу и начал доставать документы:
— Джентльмены, следующие двадцать четыре часа определят исход всей войны. Либо мы найдем способ перейти в контратаку и разгромить Моргана его же оружием, либо наш банк станет историей, а вместе с ним — надежды сотен простых людей на честную финансовую систему.
О’Мэлли и Бейкер переглянулись. В их взглядах читались вопросы, но они не стали их задавать. Они знали меня достаточно хорошо, чтобы понимать, если у меня созревает план, то лучше не мешать его вынашиванию преждевременными расспросами.
— Идите, — сказал я. — Выполняйте свои задания. А я останусь здесь и подумаю о том, как превратить наше отчаянное положение в последнюю и решающую победу.
Когда они ушли, я остался один в кабинете, освещенном лишь настольной лампой. За окнами сгущались сумерки, а в моей голове постепенно складывалась картина самой дерзкой финансовой операции в моей жизни, операции, которая либо спасет банк и уничтожит Моргана, либо похоронит нас всех под обломками рухнувших амбиций.
Ресторан «Villa Napoli» на Малберри-стрит утопал в теплом свете керосиновых ламп, отбрасывающих причудливые тени на стены, украшенные фресками с видами Везувия. Аромат чеснока, базилика и томатного соуса смешивался с дымом кубинских сигар, создавая ту неповторимую атмосферу, которая делала этот уголок Литл-Итали особенным местом для конфиденциальных встреч.
Лаки Лучиано неторопливо допивал эспрессо из крошечной фарфоровой чашки, время от времени поглядывая на массивные золотые часы «Вачерон Константин» на запястье.
— Дон Лучиано, — тихо сказал Винни Терранова, его главный телохранитель, худощавый сицилиец с шрамом через левую щеку, — может быть, останемся еще на полчаса? На улице что-то неспокойно.
Лаки покачал головой, поправляя шелковый галстук с узором «пейсли» и застегивая пуговицы двубортного пиджака темно-синего цвета от портного с Пятой авеню:
— Нет, Винни. У меня встреча с судьей Картрайтом в десять вечера. А ты знаешь, его честь не любит опозданий.
Он поднялся из-за столика в дальнем углу зала, где массивная колонна из искусственного мрамора скрывала их от любопытных взглядов. Владелец ресторана Джузеппе Боккини, полный сицилиец с густыми усами и фартуком, испачканным томатным соусом, почтительно поклонился, когда Лучиано направился к выходу.
— Arrivederci, don Luciano, — проговорил он на смеси итальянского и английского. — Sempre benvenuto!
Лучиано кивнул и сунул ему в нагрудный карман фартука свернутую двадцатидолларовую банкноту. Винни Терранова и Сальваторе Марандзано, второй телохранитель, автоматически заняли позиции по бокам от своего босса. Марандзано, крепкий калабриец с золотыми зубами и шрамами от ножа на руках, привычно расстегнул пиджак, обеспечивая быстрый доступ к «кольту» под мышкой.