Погрузившись в воспоминания, Иван Ильич вёл машину по лесной дорожке — неширокой, но на удивленье хорошей, проезжей, не разбитой ни лесовозами, ни тракторами, ну и дождей в последнее время не было. Мимо проносились сосны и ели. Деревья росли так близко к дороге, что мягкие еловые лапы то и дело касались пижонски выставленного через опущенное стекло локтя генерала. Приятно касались, чёрт, этак щекотали…
Переключившись на третью передачу, Иван Ильич поднялся на крутой холм и покатил меж двумя косогорами вниз, к речке, вернее — к небольшому мостику, судя по накатанной колее — вполне для легковой машины проезжему. Наслаждаясь, прибавил скорость…
И даже не понял — как всё произошло!
С косогора, с кручи, вдруг откуда ни возьмись вылетел на велосипеде мальчишка — и как он там оказался? Зачем поехал вниз — машины не видел, что ли?
Эти все вопросы пронеслись в голове Дубова быстро, сами собой, особо-то генерал сейчас не думал — некогда было. Чтобы не сбить мальчишку, крутанул руль… И, уходя от реки, спланировал в соседний овраг, ударяя машину левым боком.
Визг тормозов. Пыль. И зелёная стена, вставшая на дыбы прямо перед лобовым стеклом!
Бах!
Дубова с силой швырнуло на руль! Нехорошо швырнуло — грудью… Прямо там, где осколок… И всё померкло. Всё…
Безоблачное, пронзительно-синее небо казалось бездонным. Было ранее утро, и жёлтый краешек солнца только что показался из-за дальних сопок, бросая на реку узенькую золотую дорожку. Какой-то мелкий зверёк, кажется суслик, прошмыгнув рядом, застыл, чутко прислушиваясь к утренним звукам. И тут же рванулся в кусты — небо прочертила стремительная тень кречета.
Дубов зажмурился. Уж слишком реальным казалось всё — и синее прозрачное небо, и солнце, и узкая лента реки. А где же машина? Велосипедист? Нет ничего подобного… Что это — сон? Похоже на то… Стоп! А если он… Так вот как, оказывается, выглядит тот свет!
Иван застонал — сильно болело там же, под сердцем… осколок… Да, ударился сильно…
Господи!
Скосив глаза, Дубов увидел торчащую из собственной груди стрелу. Попытался приподняться… и упал, сражённый острейшей болью, и глаза закрылись, словно сами собой, и снова наступила тьма…
Когда пришёл в себя вновь — его несли на руках какие-то люди, грязные, в лисьих шапках и странных одеждах… Монголы! Эти-то откуда взялись? Что ж он, снова в Монголии? Ну да… Вон и знакомые сопки Баин-Цаганского плоскогорья, и река — Халкин-Гол. Интересный сон…
— Что, японцы прорвались? — напрягая все силы, поинтересовался Иван.
— А, Баурджин, — обернувшись, засмеялся один из грязнуль. — Говоришь — значит, жить будешь. Старая шаманка Кэринкэ живо поставит тебя на ноги. Не спрашиваю, что ты делал у реки ночью — верно, подсматривал за купающимся девчонками, — ответь только, кто пустил стрелу? Меркиты?
— Кажется, это были кераиты, — слабо отозвался Иван, вдруг осознавши себя молодым пареньком Баурджином из найманского рода Серебряной Стрелы. И эти монголы — они тоже были найманами, соплеменниками, такими же молодыми парнями…
Да уж, действительно, странный сон. Но весьма интересный. Иван — Баурджин — сейчас не знал точно, сколько ему лет — может, четырнадцать, а может, шестнадцать — кто их считал, эти года, у никому не нужного приживалы? Да-да, он, Баурджин из рода Серебряной Стрелы, ощущал себя никому не нужным сиротой, из милости взятым в богатую скотоводческую семью старого Олонга, на которого и работал не покладая рук, получая в ответ лишь побои да издевательства. И вот эти трое парней, что сейчас несли его — Гаарча, Хуридэн и Кэзгерул Красный Пояс, — они тоже были из бедняков, никем не уважаемые, голодные, злые. Хорошо хоть, не бросили его умирать на берегу реки Халкин-Гол… а урочище? Старый дацан? Он здесь есть?
— Дацан? — Парни резко остановились и в ужасе округлили глаза. — Так ты туда ходил?!
Баурджин слабо улыбнулся:
— Да… Говорят, там много всяких сокровищ…
Это он врал, вовсе не сокровища его интересовали, а волшебная хрустальная чаша, про которую как-то рассказывала старая колдунья Кэринкэ. Говорят, кто попьёт воды из той чаши, тот станет сильным и смелым воином, багатуром степей. Вот как раз этих-то качеств — силы, храбрости, уверенности в себе — остро не хватало Баурджину. За ними и шёл, не побоялся ни ночи, ни злобных демонов Оргон-Чуулсу. И нарвался-таки на отряд кераитов — правду говорили, что их видели на дальних пастбищах. Не иначе, явились воровать скот. Это плохо. Если их много — придётся уходить, откочёвывать, бросив летние пастбища по берегу реки Халкин-Гол.