Просто он хорошо усвоил, что для выполнения важных дел так, как это нужно, необходимо все делать самому. Именно так он и работал в столице все 12 лет, чем и заслужил уважение епископа.
Все что он сможет он сделает, как только вступит в должность.
И вот когда вещи были собраны и экипаж стоял у дома, Стен дождался, когда Лейн спуститься вниз и, держа на руках Артэма, в последний раз осмотрел свое столичное жилье. С этими тремя комнатами в его жизни была связана целая эпоха. Здесь он поселился, приехав в столицу, недоумевая, зачем ему столько простора. Сюда он впервые привел Анне. Здесь ее впервые поцеловал. Именно здесь родился Лейн. Здесь он сделал первый шаг и сказал первое слово.
В этих комнатах Стен готовился к испытанию экзархата. Живя здесь, получил звание экзорциста.
И ночами он сидел у окна именно здесь, надеясь, что она все же вернется. Здесь, буквально на ковре он целовал ее после долгой разлуки, и здесь узнал, что вновь будет отцом.
Здесь молился о жизни маленького Артэма и здесь изо всех сил удерживал крик отчаянья.
Вся его жизнь здесь в его мыслях была связана с ней, но он больше не хотел ее ждать, не хотел знать, с кем спит его жена и не хотел помнить, что она была жива.
С этим местом была связана целая эпоха, с его счастьем, с его любовью, взлетом и одиночеством, болью и надеждой. Только это все закончилось, ведь он больше не верил, что она придет, не ждал и желал лишь одного - никогда ее больше не видеть.
Все нужно было оставить позади.
Артэм тихо заплакал, даже скорее захныкал, словно поторапливая отца с прощанием, невольно напоминая о причинах прощания. Все же именно Артэм был тому причина, именно Артэм убил для Стена Анне. Ведь Стенат мог простить ей любую измену, любое оскорбление, любой скандал. Он был готов принять любой ее поступок, понять любую ее блажь, но детоубийство он был не в силах понять. Просто для него не существовало ни одной силы, что могла позволить подобное. Такое не прощают даже святые - и в это верил Стен, целуя маленького сына в лоб.
Закрыв дверь, он отдал ключ смотрителю с удивительно легким сердцем, радуясь улыбке Артэма и улыбаясь ему в ответ.
Почему-то было легко покидать это место, словно ничего не держало здесь. Стену даже вспомнился тот день, когда он покидал отцовский дом, с таким же легким сердцем. Только тогда в нем не было покоя и кипело юношеское нетерпение, можно даже сказать жажда чего-то нового и чего-то яркого. Тогда он верил, что меняет свою жизнь к лучшему, что все в его руках.
Он грезил о подвигах, мечтал о свершениях. И все это было. Все действительно было в его руках и он всего этого достиг, вот только счастья не чувствовал теперь, да и огня того не было, скорее смирение. Не было больше того юнца, был отец двоих детей с тихой и спокойной натурой, которого теперь тянуло домой, в тихое спокойное место.
Зато он улыбался искренне, по-настоящему, садясь в экипаж и уезжая из столицы.
2
Дорога, всегда обращается в момент явного перехода из одного состояния к другому. Начиная путь длиной в день, а то и больше, мы можем навсегда распрощаться с собой прежним - его больше уже не будет. За время пути, теряя множество возможных дел, а вместе с ними способов отвлечься, мы чаще оказываемся наедине с самим собой. И как ни странно, тем самым встречаем себя самого, словно нового знакомого.
Такова суть суетливой жизни, в которой мы часто теряем себя и находим отправляясь в путь. Мы спешим, не замечаем собственных чувств, выполняя план шаг за шагом. А после, когда вся эта суета обрывается - мы вдруг замечаем себя самого, чем-то недовольного или чем-то огорченного. Немного потерянного. И эта встреча во многом меняет нашу жизнь, вызывая новые выводы и желания.
Так практически всегда случается с людьми деятельными, не уделяющими своим внутренним чувствам должного внимания. Именно таким человекам и был Стенет, увлеченный заданиями и учениями, он никогда не стремился разбирать свои переживания, он принимал решения, он много чувствовал, но не редко просто запирал это в себе, оставляя на потом. Потом же никогда не наступает.
Теперь его ждал путь домой. Остановка дел, сброс темпа и новое знакомство с собой. Но убегая от себя прежнего, он, как это нередко бывает с людьми эмоциональными, встретил себя прежнего, спешащего из дома в столицу. Именно тот молодой горячий и решительный, он был ближе его духу, чем тот раздавленный и униженный, коего он спешил оставить в столице.
Нелепым образом принимая себя, задумываясь о многих вещах, он умудрялся их прятать от себя самого в темных углах собственного сознания.
Он решил все забыть и эта решимость помогала ему в этом замершем состоянии не видеть большей части своих чувств.
Впереди было несколько дней пути. Лейн пока просто смотрел в окно, не задавая вопросов, но его отец знал, что как только мальчик приободриться, хоть самую малость, начнутся расспросы и был готов к этому.
Артэм мирно спал, как обычный младенец, словно его совсем ничего не тревожило. Стен тоже смотрел на мир вокруг, хорошо знакомый по пройденным за это время миссиям, но почему-то совершенно чужой.
Он узнавал здесь каждый холмик, угадывал куда идет дорога, но вместо печали чувствовал облегчение, надеясь поскорее покинуть знакомые земли. Все это тоже было частью его решимости.
И вот, когда солнце застыло прямо над экипажем, когда жара начинала донимать, а Артэм проголодался и Стен кормил его из бутылочки, оживился Лейн.
- Пап, а какой он, дедушкин дом?
Это был самый простой вопрос для Стена, из всех, что только мог придумать пытливый Лейн, ведь его отец хорошо помнил это место, прожив там всю свою юность.
- Этот дом построил твой дед, и в крепости он не уступает столичным деревянным усадьбам. Он конечно не велик, но он весь наш, все 5 комнат в нашем распоряжении. Там большая печь и камин наверху. Сад у дома со старыми яблонями и река совсем рядом. Да и воздух там совсем другой.
- А учиться я там буду?
- Конечно, будешь, в такой же школе при храме, правда она немного меньше и ребят там не так много, но она не хуже той, где ты учился прежде.
На этом поток вопросов Лейна конечно не угас, а скорее стал еще активней. Ведь мальчику и правда было интересно знать о месте, которое его ждет, ведь он надеялся все же найти друзей.
Стен же охотно отвечал, рассказывая о родных местах, о своих юношеских приключениях и жизни в мире словно ином, ведь столица была совсем не похожа по духу на маленький городок. Он рассказывал сыну о своих родителях, о наставниках, о своих шалостях и своих маленьких и больших достижениях. Он не боялся признавать, что бывал в чем-то не прав, рассказывая, как ему это стало уроком, вроде как просто воспоминание, но в тоже время поучительный рассказ для сына.
За первым днем пути пришел второй, а там и третий. Истории сменяли друг друга, а когда появились знакомые виды и вовсе ожили, ведь теперь Стен мог спокойно вспоминать их глядя в окно.
Он узнавал изгиб знакомой реки, он вспоминал высокий дуб на холме и, глядя на все это, чувствовал себя свободным от прошлого, свободным от Анне, словно ее и не было вовсе.
Ему даже казалось, что у него началась новая жизнь, будто все старое исчезло, и вернулась детская легкость, вернулась его жизнь, словно потерянная от бесконечных измен...
Теперь он словно все забыл, шагая по деревянному полу отцовского дома. Половицы поскрипывали в привычных местах, он даже нарочно шагал так, что бы слышать этот мягкий скрип и улыбался, даже смешил Лейна с загадочным видом предсказывая, заскрипит или нет.
Этот дом стал началом новой жизни. Да, он был стар, но действительно крепок и практически не нуждался в восстановлении. Пыль, чуть протекающая крыша, пару крыс в подвале, да сломанные ветром ставни - вот и все беды этого дома.
Все было как нельзя лучше.
Артэм быстро набирался сил. Лейн практически сразу нашел себе приятелей и стал своим среди учеников архангельского храма. Казалось судьба и этот дом, благословляли их на свободную счастливую жизнь.