Наконец, раздались быстрые шаги. Привычным жестом, не расплескав ни капли, кто-то поставил в проем миску. Ульш дернулся к теплой пахучей жидкости. Приник к ней губами. Ощущение нестерпимой жажды завладело им. Казалось, высохли все внутренности. Он выпил бы втрое больше. Он представил море. Блистательный Океан. Жажда потихоньку убралась восвояси, уползла гадюкой. Остался железный вкус, соль и горечь. Кто-то за дверью привычно ожидал. Превозмогая себя, Ульш собрал последние капли со дна. Нужны силы, много сил. Крепость и уверенность в своем теле. Что не подведет. Сослужит. Кто-то забрал пустую миску.
Ротмунд встал и осторожно тронул деверь: заперто снаружи. Улыбнулся самому себе – знал ведь наперед. И все равно проверял. Нет, его люди хорошо изучили звериные повадки. Они откроют дверь часом позже, чтобы не возникло искушение перегрызть глотку зазевавшемуся пажу или служанке. Да что, он бы и на стражника согласился, только бы повозиться пришлось – что-что, а защищаться он их научил…
Нерушимый договор крепче стальных цепей сковывал Юлиуса и его слуг. Добровольные жертвы ради всеобщего благоденствия. Ну, разве не чудо?..
Ульш уныло поскребся в дверь. Еще чуть – и заскулил бы. Беззвучно рассмеялся. Оставил бесплодные попытки разжалобить тюремщиков. Но был еще способ.
Он позвонил в серебряный колокольчик. Отдаленная перекличка. Шум, побрякивание.
– Да, господин граф. Я слушаю ваши указания, – по ту сторону разлилось напряженное молчание.
– Ничего из ряда вон. Мне требуется еще. Сопроводите меня на место.
– Стойте смирно. Отойдите на пять шагов назад.
Дверь отворилась, в свете фонаря вырисовалась фигура коменданта Берна. Кличка ли то, или имя – он и сам не мог ответить. Но от медведя у него было все, начиная от бурой растительности на лице и загривке, походки враскачку и кончая широченными лапищами и басом.
– Ну, что за дела?.. На прогулку собрались?..
Комендант – большой любитель пошутить, добр, покладист и говорлив.
– А почему бы и нет? Погодка славная, дождя не намечается.
– Ну, ладно-ладно, чего уж там. Поразмяться не помешает.
– Одна просьба: можно обставить это поскромнее, а то у меня невольно возникает чувство, что я иду на казнь. Или на собственные пышные похороны.
– Как скажете. Будет исполнено, – кивнул Берн, развернулся на каблуках (всей спиной наблюдая за дверным проемом) и крикнул вниз: – Сэрж!
Сию секунду появился долговязый подросток в нечищеном лиловом камзоле и уставился хмуро на коменданта.
– Сбегаешь за капитаном Криегом, доложишь, чтобы снял посты вдоль южной стены, остальным – неукоснительно следовать второму правилу. Все понял?
– Да, господин комендант, – Сэрж юркнул вон.
– Вы спешите? – обернулся Берн к графу, покорно стоящему в пяти шагах по ту сторону от двери.
– Нет, но до заката хочу управиться, чтобы потом быть свободным.
– Сейчас, только выполнят вашу просьбу – и мы пойдем. Хотите подождать на выходе?
– Мне все равно. Если это сэкономит время – то да.
– Тогда – вперед, – Берн пропустил его и тенью последовал за ним.
– Посты сняты, стража предупреждена, – отрапортовал посыльный.
– Отлично. Вали с дороги, малец! – пробасил Берн, и они двинулись, наконец, 'на место'.
Ничего страшного эти загадочные пароли в себе не несли. Это не зашифрованные намеки на убийство или охоту на людей, упаси Бог! И меры, принятые Берном, вовсе не являлись признаком угрозы. Нет, все просто: они следовали на конюшню, где как 'запасной вариант' всегда находилась списанная со службы по причине дряхлости лошадь. Звучит аппетитно?.. Хм. Вот и Ротмунд думает точно так же, но иного выхода нет, раз уж ввязался четыре сотни лет назад в игру в честность. А стража просто по привычке торжественно приветствовать каждое появление 'на людях' своего обожаемого и бессмертного Хозяина (разубедить их в последнем не представлялось возможным – они все равно не верили аргументам) попортила бы и без того гадкое настроение. Правило номер два – на посту хранить молчание и быть начеку.
Берн вежливо и тактично подождал снаружи. Когда граф вернулся, солнце уже село.
– Благодарю вас, комендант. Что бы я без вас делал?..
– Поселились бы у доктора Хехта и кормились от операций.
– Боюсь, тогда бы народ вскоре забыл бы дорогу в больницу, предпочитая мучиться и болеть, но не попадать к врачу.