Заны в войлочных шапках с любопытством выглядывали из-за крошечных деревцев и построек, пересмеивались и болтали на своем наречье. Иоаким грозно рыкнул на них – заны шумливо рассыпались по домам и не казали больше носа на улицу.
Наша пара приключенцев бодрой рысью без проблем добралась до стен Города. Солнце еще не успело как следует проснуться, лениво посвечивало сквозь тучи, сизой пеленой стянувшие небо. На улицах – шаром покати. И куда народ подевался?.. Всюду кучи мусора, разбросанное тряпье, следы костровищ. И тишина.
В доме Хехта, который с раннего утра вынужден был с волнением ожидать их, волей судьбы оказавшиеся ввязанными в одну историю горе-напарники переоделись и разошлись в разные стороны, так и не обмолвившись ни словом (мы гордые птицы, как же!) – Лазарь в 'Веселящий шнапс', а Иоаким в замок с докладом.
– Да, постой, двумя словами перемолвиться, – задержал Иоакима Тома. – Куда ты после направляешься? Я заплачу золотом, если выполнишь мою просьбу.
– Что за дело?
– Мне необходим набор вот таких врачебных приборов, – Хехт открыл деревянный сундучок, показывая каждую вещь со всех сторон, называя, для чего она, и примерную стоимость, за которую рассчитывает приобрести в столице. – Эти – медные. Мне необходимы посеребренные.
– Я в этом ничего не смыслю. Вдруг, меня обманут?
– Вот бутылочка, в ней – специальная смесь. Капнешь на краешек лезвия: почернеет – серебро, нет – подделка.
– Ну, я не знаю… почему бы вам самому не съездить?
– Как я могу бросить больных? Кто их будет лечить? Нет, я не в состоянии… Берешься?..
– Попробую. Вернусь через десять дней. Устроит? Мне бы еще денег сверх – на еду, на дорогу…
– Я человек небогатый, вот все, что у меня есть, – признался доктор Хехт, вытряхивая из кошелька последние кругляшки золота с заметно пообточенными краями, что их сильно обесценивало.
– Гм. Попробую, – согласился Иоаким, но сбережения врача не тронул, взял только сумму, необходимую для покупки.
Иоаким шел вверх по холму и пробовал сложить в уме наброски речи-отчета. Ничего стОящего не получалось. В самом, деле, участие в засекреченном предприятии закончилось ничем. Выгоды во всем этом балагане, совершенном прошлой ночью, Иоаким не видел. Бред какой-то. Простоял тупо на входе в замок. Просидел в коморке дежурного офицера. Выслушал все предписания, но Берн провел его не в залу, где Ротмунд беседовал с Лазарем, а прямо в личные покои.
– Если что – я здесь, – многозначительно пробасил Берн, прикрывая дверь за оглянувшимся Иоакимом.
Иоаким напрягся, внутренне готовый к отражению нападения, прищурился, пытаясь разглядеть полутемную, освещенную одной неяркой лампой, комнату. Окно с тяжелой плотной занавесью, стол, два стула, конторка, комод, кровать. Около кровати – еще один столик. На нем – ларец. Все скромно, полное отсутствие украшений. Полы деревянные, чистые, натертые песком. Где же хозяин? Дверь в помещение открывалась наружу. Иоаким видел засовы и цепи по ту сторону. С удивлением обнаружил их и изнутри. Узкая, неприметная тень, помедлив, сдвинулась из самого темного угла, вышла в тусклый свет лампы.
– Рад тебя видеть. Присаживайся. Есть будешь?
– Ээээ… да, – Иоаким ошалел от своей наглости, усаживаясь за стол, не позабыв, однако, следить за перемещениями Юлиуса по комнате.
Ротмунд позвонил в колокольчик, отдал распоряжения Сэржу и, пока тот отсутствовал, поставил стул на приличное расстояние от гостя, сел, стал спокойно ждать, смежив веки, будто подремывая. Иоаким не нарушал молчания. Сэрж, в своей обычной манере – неряшливо-полушутейно, сервировал стол, радующий простой и сытной пищей. Утолив голод незатейливым горячим мясным супом, румяной булкой, Иоаким заговорил, отвергая вино и притягивая тарелку с фруктами:
– Не слышу вопросов 'Как там ночь прошла? Все ли живы-здоровы?'