Он не любил, когда перед ним так трясутся и теряют последние крупицы рассудка. Зайнц его начал злить и раздражать. Да, было время – Зайнц отлично работал. Но давно. Его отправили на щадящую, 'теплую' должность – поручили надзирать за настроениями студентов Эрцена. А он и обрадовался – завалил корреспонденцией, где уныло и педантично жаловался на проделки веселых школяров, нападки преподавателей и выдумывал ложные обвинения. Приходилось перепроверять все возрастающее числом и нелепостью сочинительство падре, посылать в Эрцен агентов, а это – время. Деньги, кадры! В общем, Зайнц утомил и Инквизитора, и Посланников, и свободное поселение. Его, Зайнца, еще можно было спасти. По сути, безобидный старик. Так думал Инквизитор, пока Зайнц был в значительной удаленности от него. Он даже отложил донос Вольфа, предпочитая смотреть на происходящее в Эрцене сквозь пальцы. А вот падре приехал, видя, что его не воспринимают всерьез, и совершенно зря. Теперь мнение Инквизитора о нем стремительно переменилось. И в гораздо худшую сторону.
Лазарь и Ротмунд замерли тоскливо в противоположных углах помещения. Присутствовать при таких сценах всегда несколько неловко, особенно, если тебе лично распекаемый не причинил никакого вреда.
В стене по левую руку от Великого Инквизитора открылась потайная дверь. Оттуда вышел высокий и плечистый голубоглазый блондин с вьющимися волосами. Инквизитор изобразил гримасу приветливости и чуть оживился:
– Господин Дорош? Вы закончили? И что, еретик сдался, не упорствует в своих заблуждениях?
– Нет. Он просто кончился. Мы его похороним как и подобает мученику…
– Господь Вседержитель! Опять?! Я же вам уже говорил, что с заключенными следует обращаться рачительнее, как так можно – 'кончился'?!
– Мы увлеклись… Я кусочек пальчика, Цайгер кусочек, я руку по локоть, он ногу по колено… Увлеклись, честно… Даже и не заметили, как еретик закончился… Вот все, что от него осталось…
Джош Дорош виновато потупился и с шумом поставил на стол скомканный мешок. Горестно вздохнув, вытер руки о коричневый шерстяной балахон и замер. Великий Инквизитор брезгливо отогнул край мешковины, заглянул внутрь и покривился. Махнул рукой:
– Закопайте. И будьте впредь бережливее. А то уже пятый инцидент за неделю. С вашей манерой работы мы скоро не напасемся золота на похороны невинных граждан. С вами да с Цайгером придется обновлять пантеон святых. То ли дело Кристоффель, жаль, его в прошлом году удар хватил от чар швелерской ведьмы…
– Мне идти? – Дорош стащил со стола поклажу и вскинул водянистые глазки на Великого Инквизитора.
– Да. Только этого, – Инквизитор кивнул на падре Зайнца, – прихватите с собой…
Зайнц вскрикнул и упал в обморок. Дорош бесцеремонно схватил его за руки и потащил в темный проход. Дверь с шумом захлопнулась и слилась со стеной, как и не было.
– Теперь перейдем к вам, господин Ротмунд. Для начала – представлюсь. Меня зовут Петрόстасос. Или, на местный лад, Петер Стасас. А вообще, зовите меня просто: Великий Инквизитор.
– Вы с Южных Островов?
– Да. Я там родился. А вы с Хехтом оба из Лиции. Ведь, правда, ваше детство прошло в предгорьях Локен-Фре?..
– Вам известно? Это было так давно…
– Когда вы приехали в Эрбенгот, вы были обычным человеком.
Инквизитор замолчал. Сказанное звучало и вопросом, и утверждением. Но ни допрос, ни обвинение не слышались в ней. Констатация факта.
– Не скрою, Инквизиция давно собирает сведения о вас. Вы – единственный из вам подобных, кто добровольно и верно служит людям, причем, успешно. У нас не было ни единого повода усомниться в ваших гуманистических взглядах. При этом вы остаетесь великим воином. Мы думали, что ваши слава – достояние прошлого. Но мы убедились, спустя четыре века вы не стали хуже владеть оружием, – Инквизитор удовлетворенно опустил тяжелые веки поверх тусклых глазных яблок, тут же вскинул испытующий взор на Юлиуса. – Задавайте вопросы.
– Вы уже ответили на большинство из них. Единственный – зачем я понадобился вам? Что за работа предстоит мне? Это, должно быть, нечто исключительное, для чего нужен исключительный исполнитель.
– Да, верно, – Петростасос разразился жиденьким высоким смехом. – Лазарь, можешь идти, – кивнул он Посланнику. Когда за ним затворилась дверь, продолжил: – Не нарадуюсь на слуг Божьего Правосудия. Трудятся от зари до зари неустанно, аки пчелы. Я обожаю пчел и все, что с ними связано. У меня у самого пасека, ульи – 187 домиков. Меда одиннадцать разновидностей…
Ульш терпеливо слушал про пчел. Не меньше часа. Узнал о тонкостях обращения с этими стадными насекомыми. О конструкции ульев, рамок, методах сбора меда. Диких пчелах. Истории их окультуривания. Делении на рабочих, трутней, о значении королевы-матки. О пыльце и нектаре, о прополисе, целебных свойствах продуктов пчеловодства, в том числе яда. Даже несколько быличек выслушал: 'а вот был случай у моего приятеля…', 'кстати, было дело лет пять тому назад…'