- Так я и от тебя их, между прочим, защищаю, – не моргнув, отрезал Ярослав.
И хоть сказал это он почти в шутку, но в голосе звенела правда. В этом городе только школа, казалось, ещё держалась на каком-то порядке. Всё остальное разваливалось или гнило изнутри.
Старик Ван, впрочем, не обиделся. Он был не из тех, кто с тонкой кожей. К тому же он знал Ярослава – и потому понимал, что настороженность у того не от страха, а от привычки к жизни, где доверие – это слабость.
А Лёха и Лариска в этот момент молча собирали вещи. Ни слов, ни возмущения, ни суеты. Только шуршание ткани и перестук банок с лекарствами. Что-то было в этом особенно тоскливое – как будто прощание вышло слишком сухим, будто не успели крикнуть друг другу то главное, что стоило бы.
Наконец Лёха, завязывая последний мешок, поднял глаза и шепнул:
- Ты правда уходишь?
- Вернусь, – сказал Ярослав, даже не задумываясь. – Путь несложный, пока выбираем маршрут с умом и голова на плечах. Если же станет жарко – ну, брошу их к лешему и сам сюда откачусь. Не первый раз.
Он не стал уверять друга в безопасности, не стал рассказывать сказок – просто вложил деньги в руку Лариске. Молча.
- Всё равно мне в пустошах тратить их негде. Так что держите при себе, но аккуратно, – добавил он.
- Поняла, – кивнула Лариса Петровна и вдруг, словно между делом, сказала: – Только не забудь запастись чем-то пожевать. Там же работа не для слабаков. Если с едой не повезёт – рассчитывать будет не на что.
Ярослав усмехнулся и покачал головой:
- Поверь, давно уже не тот, кто жалуется на вкус или жаждет деликатесов. Да и еду найти не так уж сложно – особенно когда отойдём на несколько десятков километров от подола, там начнётся зона, где можно хоть что добыть.
Но её слова натолкнули его на мысль.
Он вспомнил, как однажды сумел спрятать во внутреннем "дворце" – странном месте внутри себя, что жил как некое пространство и было связано с таинственным голосом – флакон с лекарством. Да и жетоны те же свободно там исчезали. Если это возможно, значит, дворец – не просто воображение. Это другое измерение. Настоящее. И возможно, всё же инвентарь таки у него есть….
И вот, черт его дёрнул, Ярослав схватил с рядом стоящей бочки лепёшку – кукурузный хлеб, жёлтый, сухой, с трещинками по краям – и попробовал "убрать" её туда же, в дворец. Поставить мысленно задачу – спрятать. И… ничего.
Хлеб остался в руке.
Но тут в голове прозвучал глухой, будто электронный голос:
"Права на хранение не получены"
Ярослав замер. То есть он всё-таки может это делать – но пока не получил доступ? Не открыт, что ли, этот сундук? Значит инвентарь есть, в смысле будет, когда-нибудь потом, в результате какого-то развития….
Он мысленно задал вопрос: "Как получить права на хранилище?"
Ответом было:
"Несанкционированный запрос"
И всё. Ни намёка на дальнейшее объяснение.
Голос – или что бы это ни было – умолк. Косой задумался. Похоже, это не живой разум, не сознание. Это… система. Всё-таки, но не для всех, а персональная и вполне может быть, полностью на базе его мозга, вернее какой-то его части. Прямо как в старых устройствах, где был только набор функций. Без души, без инициативы.
Она не ведёт его – она просто направляет. Пошагово, по командам. Как сухая инструкция по выживанию. Значит ресурсов её выделено реально мало, потому он и не чувствует в себе каких-то изменений. Ну и ладно!
***
Когда всё было улажено – Лариска с Лёшкой обустроены в школьном корпусе, вещи разложены, двери за ними закрыты, – Косой даже не оглянулся. Просто развернулся и пошёл прочь, шагая по затихающим улицам, будто отрезая себя от прошлого каждым шагом.
Тени домов тянулись по тротуарам, словно не желали отпускать его. Воздух был сухой, пахло пылью, старым деревом и грядущими переменами.
У ворот школы Лёшка и Лариска стояли молча, провожая взглядом уходящую фигуру. Он растворялся в сгущающемся полумраке, как будто становился частью самой ночи. В какой-то момент Косой и вовсе исчез из виду, будто его и не было.
- Ларис – вдруг негромко сказал Лёшка, не отрывая взгляда от темноты, – ты же понимаешь, почему он отдал деньги тебе, а не мне?
Лариска на мгновение замялась, затем тихо кивнула:
- Понимаю.
- Обиделась на него?
Она развернулась к нему, и на губах её появилась лёгкая, почти незаметная улыбка – не насмешливая, не горькая. Просто… живая.
- Нет, – сказала она.
Тем временем, Ярослав уже был далеко. Он прошёл ещё с десяток улиц, вдыхая ночной воздух, пока наконец не обернулся.