— Ясон… Ясон… стало быть, и ты жив, здоров, о, как я счастлив, что ты жив и здоров! — Жаренас, изловчившись, высвобождает голову из тисков Ясоновых объятий и впивается губами в его губы.
Ясон бросает взгляд на застывшую в напряженной позе и словно сильным порывом ветра прижатую к стене Руту. Он вытирает рукой губы и, пройдясь ненароком полой своей дохи по столу, подбегает с распростертыми объятиями к Навицкасу, бросая при этом вопросительный взгляд на Жаренаса.
— Это мой двоюродный брат Навицкас, — поспешно объясняет Жаренас, и Ясон тут же радостно восклицает:
— О, Навицкас! Как же, как же! Ну и память у меня!
— Видите ли, — бормочет испуганно Навицкас, — я здесь, собственно, совсем недавно… когда мне Пранас устроил новую ногу… этот вот протез. Так вот, с той поры.
— Через нашу систему! — горделиво пояснил Жаренас. — Сделали совсем приличный протез.
— Покажите, покажите, — еще больше обрадовался Ясон, — отличная нога, совсем как настоящая, славно сделана и, наверное, легко сгибается? Так вот почему я не сразу узнал вас… Ведь раньше была обыкновенная, деревянная?..
Навицкас виновато улыбнулся, и Ясон снова бросил взгляд на Руту. Его почему-то взяло сомнение, он втянул в себя воздух, словно готовясь к прыжку в воду. Но Пранас Жаренас опередил его:
— Нет, нет… она не из Ясонеляй, она из Укмерге.
И Ясон стоит уже подле Руты, словно перед этим чудесным городом Укмерге, которого при всем желании никак нельзя заключить в объятия, и у него только вырывается глубокий вздох:
— О, Укмерге!.. Когда мне было всего девять лет, Матулёнис отвез меня туда просветить мой сломанный нос… Там было много ворон, а теперь как? Там врачи, можно сказать, совсем безболезненно оперируют носы и после операции раздают леденцовых петушков на палочках… — Вдруг он осекся и совсем некстати и не ко времени, видимо терзаясь и проклиная себя, все же положил руки на Рутины плечи, так же как Прунце и Навицкасу. Рута, сама не зная почему, наклонилась вперед и густо покраснела. Через распахнутую доху Ясона, через его распахнувшийся пиджак и рубашку она вдруг услышала нечто похожее на стук механического молота, вбивающего сваи, который исходил из груди Ясона, и ее голова невольно отпрянула от его груди.
— Ясон — друг моего детства! — безнадежно воскликнул Пранас Жаренас, ибо кому же интересно в своем собственном доме слушать удары механического молота?
— Ясон, пожалуйте к столу, милости просим.
— Не нужно мне никакого стола, — заявил Ясон.
— Ну что ж, — сказал Жаренас, — не хочешь — как знаешь. Только скажи прямо, не тяни за душу, чего тебе от меня надо? Лучше начистоту поговорить, зачем все эти представления?
— Какие представления, Прунце? — явно обиделся Ясон.
— Постой, Ясон, не будем горячиться, — попытался урезонить его Жаренас, — ну, вырвалось нечаянно, да ты же сам видишь: сперва какие-то спившиеся старушенции кричат, твоим именем вперемешку с законами угрожают. А что толку? Скажи лучше, как ты живешь?
— Так вот и живу, — отрубил Ясон. — Всякие представления задарма, без билетов зрителям показываю — пожалуйста, если интересно. Вот. В правом кармане моей шубы, обратите внимание, уголовный кодекс лежит, а в левом — любовные сонеты.
— Стихи?.. А может, и читал… читал, — говорит Пранас Жаренас, просматривая книжки, и Ясон снова укладывает их в свои глубокие карманы.
— Так что же вы столько-то лет делали, Ясон? Чем занимались?
— Золото мыл, — бросил Ясон, затем налил себе полный бокал литовской настойки и не моргнув глазом выпил. — А ты, Прунце, уже не выращиваешь больше кроликов?
— Нет, слава богу, — вздохнул Прунце. Он точно так же, как и Ясон, опрокинул, не поморщившись, полный бокал и осторожно дотронулся пальцами до охотничьего ножа Ясона, который болтался на ремне. — И еще с ножами приходишь. Так чего же тебе все-таки надо?
— Манны! — Ясон достал из планшета пестрый мешочек и бросил его на стол. — Манной крупы! Десять горстей… Видишь, и мешочек все тот же.
— Только и всего? — настороженно спросил Пранас Жаренас, а в мозгу его тем временем с бешеной скоростью завертелись все шестеренки, и он подал мешочек жене.
— Манны! И я уйду, не переживай так, Пранас, — сказал Ясон и начал гладить директора ресторана по голове, — ты и так натерпелся… Уйду, не бойся, совсем уеду и больше сюда ни ногой. Только верни мне манну.
— Рута, насыпьте, пожалуйста, в этот мешочек манны моему другу Ясону, — сказал Жаренас.
Ясон снова налил себе настойки, кивнул Навицкасу и выпил.
— О, Укмерге!.. Там даром раздают леденцовых прозрачных петушков!..