Въ сараѣ все было разбито, исковеркано, вверхъ дномъ стояло, а быкъ лежитъ смирнехонько на боку, только пофыркиваетъ, какъ теленокъ на телѣгѣ мясника: Іосифъ одинъ скрутилъ ему веревкой всѣ четыре ноги... Едва-ли кто другой могъ-бы сдѣлать это!-- Когда онъ, вмѣстѣ съ другими, вернулся на постоялый дворъ -- Афра на глазахъ у всѣхъ, съ крикомъ и слезами, кинулась ему на шею. Хозяйка, поднявъ Лизу, поднесла ее къ Іосифу; его желали попотчивать самымъ лучшимъ, что было въ "Ягненкѣ";-- но Іосифу было не до угощенья: опорожнивъ кружку и утоливъ этимъ жажду, томившую его, онъ отправился домой. Ну, вотъ теперь въ Цвизельштейнѣ только и разговору что объ немъ, тамъ до глубокой ночи шелъ пиръ горой въ честь Іосифа...
Такъ разсказывалъ Вентскій обыватель -- и вотъ снова загремѣла слава объ Іосифѣ Гагенбахерѣ. Дивились только всѣ тому: отчего это онъ сюда носа не кажетъ?... Вѣдь у богачки Валли женихами хоть прудъ пруди, а Іосифа -- нѣтъ, словно онъ и знать объ ней не желаетъ!...
При этихъ словахъ Валли стало такъ стыдно, что она вся вспыхнула, покраснѣла и отошла отъ заборчика.
Вонъ ужъ и люди стали говорить, что онъ презираетъ ее, а за Афрой волочится!.. Ну да, это та дѣвушка и есть, которая въ прошломъ году была съ нимъ на глетчерѣ; за ней-то тогда Іосифъ такъ нѣжно и ухаживалъ.
Валли сѣла на камень и закрыла руками лицо. Въ ней бушевала страсть; она была удивлена, поражена, ревность закипала такъ, что сердце, казалось, вотъ-вотъ разорвется... Да, она любила его, любила еще пламеннѣе, сильнѣе чѣмъ прежде; прерывистое, скорое дыханіе, съ которымъ она слушала разсказъ о новомъ подвигѣ его, какъ будто раздуло слабый огонекъ въ ея сердцѣ -- и тамъ вспыхнуло яркое пламя. Какое славное дѣло опять совершено имъ!-- но... она была тутъ ни причемъвѣдь онъ все сдѣлалъ это ради хозяина Афры, а пожалуй -- и изъ любви къ этой Афрѣ!... Да можетъ-ли это быть? Неужто уступить дорогу какой-то батрачкѣ? Неужто она, Валли, допуститъ до этого?.. Да развѣ она не первѣйшая здѣшняя богачка, развѣ всѣ парни не прославили ее, какъ самую что ни на есть красивую дѣвушку во всемъ околоткѣ? Она вѣдь одна только и достойна его: развѣ могъ кто нибудь сравниться съ ней по силѣ и мужеству?.. И что-жъ, неужто никогда имъ не сойдтись?.. На свѣтѣ нѣтъ другаго Іосифа! Можетъ-ли быть, чтобы онъ не ей принадлежалъ, а отдался-бы Афрѣ -- какой-то тамъ жалкой служанкѣ?... Нѣтъ, быть этого не можетъ, это просто -- невозможно!.. Да и почему-жъ-бы не бывать ему въ "Ягненкѣ" -- даже совсѣмъ и не для Афры?.. Вѣдь онъ все почти охотится, а Цвизельштейнъ стоитъ на бойкомъ мѣстѣ -- такъ какъ же мимоходомъ не зайти на постоялый дворъ?
-- О, приди-же, приди, Іосифъ! застонала Валли громко, упала на землю и прижалась лицомъ къ росистой травѣ, точно она хотѣла остудить пылавшее лицо. И вдругъ вспомнилось ей и живо представилась сцена изъ разсказа Вентскаго поселянина, какъ Афра кинулась на шею Іосифу... Валли всю передернуло, въ головѣ ея молніей мелькнула мысль: чтожъ-бы она чувствовала, будучи его женой, когда онъ, утомленный, покрытый потомъ и кровью, вернулся-бы домой, чтобы отдохнуть въ ея объятіяхъ послѣ такого славнаго дѣла?.. Она представляла себѣ, какъ-бы она ухаживала за нимъ, обмывала-бы ему раны, положила-бы его голову себѣ на грудь -- и онъ тихо заснулъ-бы, убаюканный ея ласками!... Такія мысли прежде и въ голову ей не приходили; но теперь, когда воображеніе разгулялось, Валли вся трепетала отъ невѣдомаго, совсѣмъ новаго ощущенія, какъ трепещетъ цвѣтокъ, разрывающій стѣнки почки.