-- Ну, Афра, ну, перестань, стала уговаривать ее добрая хозяйка:-- вѣдь она сама проговорилась: все это со злости только, потому что Іосифъ-то вотъ не гоняется за ней, не хочетъ, видно, обжечься, какъ другіе парни обожглись!.. Ну, ежели-бы теперь былъ онъ тутъ -- не такую-бы она рѣчь повела!...
-- Вотъ-вотъ, какъ разъ попала! Сейчасъ-бы онъ заступился за свое сокровище... Ха-ха-ха!
И Валли захохотала такъ рѣзко и звонко, что смѣхъ ея въ горахъ отозвался; но тамъ звуки эти, казалось, вылетали изъ чьей-то настрадавшейся груди и раздавались какъ вопли...
Она смѣялась и выкрикивала:
-- Ха-ха!... Ужъ конечно такая драгоцѣнность что сама на шею вѣшается -- поудобнѣе другой, которую попробуй прежде завоевать, да пожалуй и не завоюешь -- уйдешь съ носомъ, опозорившись!.. Такъ-то! Ну, а это сокровище даже на руку гордецу -- Іосифу: вѣдь Афра не то что неприступная Орелъ-Дѣвка!
Хозяинъ "Ягненка" вдругъ выдвинулся изъ толпы и сказалъ:
-- Ну, слушай-ка, будетъ съ тебя! Дѣвушка эта честная, скромная... Я и жена моя не позволимъ ее обижать, мы защитимъ ее. Откажись сейчасъ отъ своихъ словъ! Слышишь? Приказываю тебѣ!
И опять раздался звонкій, раскатистый смѣхъ Валли.
-- А-ха-ха! Господинъ хозяинъ "Ягненка!" Неужели ты когда нибудь слышалъ, чтобы ягненокъ орлу приказывалъ?...
Острота эта всѣхъ разсмѣшила. Дѣйствительно, на хозяина "Ягненка" всѣ смотрѣли какъ на обыкновеннаго ягненка, потому что обладатель постоялаго двора принадлежалъ къ числу людей слабыхъ, добродушныхъ, готовыхъ все проглотить.
-- Н-да, по шерсти тебѣ и кличка! Ты -- Орелъ-Дѣвка!
-- Прочь! Разступись! крикнула она.-- Надоѣло мнѣ переливать съ вами изъ пустаго въ порожнее. Да-ну -- пропускайте, что-ли!
Валли хотѣла отпихнуть Афру, но хозяйка нарочно удержала за руку дѣвушку.
-- Нѣтъ, погоди! Зачѣмъ ей тебѣ уступать дорогу? Афра, или впередъ! Развѣ ты хуже ея?...
Хозяйка двинулась впередъ, держа Афру за руку, но тутъ Валли, схвативъ дѣвушку за бока, подняла ее и отбросила отъ дверей трактира на руки столпившихся зрителей.
-- Хозяйки всегда впереди идутъ, а за ними -- служанки! воскликнула она -- и первою вошла въ горницу, гдѣ и усѣлась за столъ на первомъ мѣстѣ.
Толпа загоготала и стала бить въ ладоши, довольная такимъ потѣшнымъ представленіемъ. Афра ударилась въ слезы и вообще такъ растерялась, что никакъ не хотѣла войдти въ трактиръ. Хозяинъ "Ягненка" съ женою и Афрою отправился домой.
-- Успокойся, Афра, погоди: я вотъ ужо Іосифа пошлю сюда, онъ съ ней разсчитается!.. такъ говорила дорогою хозяйка, желая утѣшить дѣвушку; но Афра, покачивая головой, отвѣчала, что теперь все кончено: она -- опозорена и останется опозоренной!...
-- И охота тебѣ была связываться съ этой злющей дочерью Штроммингера! началъ выговаривать Афрѣ добродушный обладатель "Ягненка." -- Вѣдь ее всякій избѣгаетъ, любой отъ нея сторонится... Экая ты какая!... Ну, зачѣмъ?...
А Валли сидѣла въ трактирной горницѣ и глядѣла въ окно, слѣдя за уходившими Афрой и ея хозяевами. Сердце побѣдительницы такъ постукивало, что серебряныя финтифлюшки ея снуровки слегка позванивали. Валли приглашали кушать, говоря, что супъ съ лапшей, пожалуй, простынетъ, но она обозвала супъ этотъ мерзкимъ, баранину -- просто кожей, встала, швырнула на столъ гульденъ и, не нуждаясь въ сдачѣ, съ нѣкоторымъ грохотомъ прошла мимо посѣтителей трактира, смотрѣвшихъ на нее съ удивленіемъ.
Какъ и пять лѣтъ тому назадъ (послѣ копфирмовки въ Зёльденѣ), возвратившись домой, Валли сорвала съ себя праздничный костюмъ, кинула его въ сундукъ, а серебряную снуровку съ филиграннымъ финтифлюшками, ударивъ объ полъ, стала топтать и превратила ее въ безобразный блестящій комокъ. Да и что толку было въ этихъ уборахъ?.. Принесли-ли они ей пользу? Разрядилась она, изукрасилась, а кому хотѣла понравиться -- все таки не понравилась!..
И вотъ, Валли, по прежнему, растянулась на кровати и стала вслухъ негодовать на весь міръ. Она ощущала въ сердцѣ такую острую боль, какъ будто чья-то рука пыряла его ножемъ. Нечаянно попалось ей на глаза рѣзная фигурка, изображающая Святую Валльбургу (она была какъ разъ надъ ея кроватью), и въ головѣ Валли мелькнула мысль: ужъ не потому-ли такъ нестерпимо больно сердцу, что его обрѣзываетъ тотъ ножъ, о которомъ говорилъ ей гейлихкрейцскій патеръ,-- обрѣзываетъ для того, чтобы уподобить ее Святой Вальбургѣ?... Только... зачѣмъ-же ей быть святой?.. Нѣтъ, она желала-бы стать просто счастливою женщиной, и, право, никакихъ трудностей не встрѣтила-бы она на пути къ достиженію этой цѣли: чтобы сдѣлаться счастливой -- ей совсѣмъ не нужно улучшать себя, потому что для этого она и такъ хороша...