-- Охъ, хоть-бы ужъ докторъ... поскорѣй! вздохнула Валли и, присѣвъ на скамеечку около кровати, спросила:
-- Который часъ-то теперь?
Патеръ посмотрѣлъ на часы и въ свою очередь спросилъ:
-- А когда послали за докторомъ?
-- Въ пять.
-- Ну, гдѣ-жъ ему такъ скоро пріѣхать: теперь всего-то десять, а до Зельдена отсюда ѣзды добрыхъ три часа. Въ двѣнадцатомъ будетъ...
-- Десять... только-то!..
Старикъ бросилъ на Валли такой теплый, сострадательный взглядъ; она сидѣла на скамеечкѣ, положивъ обѣ руки на колѣни, сидѣла тихо, не шевелясь, не смотря на то, что страхъ сжималъ ея сердце, и оно такъ звучно билось, что къ біенью его, среди тишины, можно было скоро прислушаться.
Патеръ нагнулся къ Іосифу, положилъ руку на его лобъ, пощупалъ пульсъ и сказалъ:
-- Знаешь, Валли, ты-бы успокоилась! Сдается мнѣ, что онъ не такъ плохъ, какъ ты думаешь... Не умретъ!
Валли не шевельнулась; она смотрѣла куда-то вдаль, не мигая, и, наконецъ, тихо промолвила:
-- Вотъ, когда докторъ придетъ, поглядитъ и скажетъ, что Іосифъ останется жить -- тогда все для меня кончено: никакихъ ужъ больше желаній у меня не будетъ въ жизни...
-- Вотъ это, Валли, хорошо! Радуется мое сердце, когда ты такъ говоришь! одобрительно произнесъ старикъ, найдя нужнымъ похвалить ее, и прибавилъ:
-- Благо время есть теперь -- разскажи-ка ты мнѣ, какъ это Іосифа спасли? Станешь разсказывать и не увидишь, какъ время пролетитъ,-- а тутъ и докторъ пріѣдетъ.
-- Что разсказывать-то? Право, нечего.
-- Ну, однако, вѣдь это такое славное дѣло! Оно, можно сказать, дѣлаетъ честь жителямъ Солнечной площадки. Была ты при этомъ?
-- Еще-бы! Была.
-- Полно не скупись на слова-то! Видишь-ли, я какъ шелъ сюда -- ни души не встрѣтилъ; ну, и не знаю, какъ было дѣло. Кто-же изъ пропасти извлекъ его?
-- Да я.
-- Съ нами крестная сила! Ты... ты, Валли, сама?!. воскликнулъ патеръ и широко открылъ свои маленькіе глаза, устремивъ ихъ на дѣвушку.
-- Ну-да, я!
-- Но какъ же это ты сдѣлала?
-- Спустили меня туда на веревкѣ, ну, я и нашла его тамъ... Висѣлъ онъ между утесомъ и кедромъ. Ежели не было-бы тамъ этого кедра -- быть-бы ему въ рѣкѣ, а ужъ изъ нея-то никто не вытащилъ-бы Іосифа живымъ.
-- О, чадо мое! Да вѣдь это -- подвигъ, настоящій подвигъ! восторженно произнесъ старикъ.
-- Перестаньте, замѣтила Валли спокойнымъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ даже строгимъ голосомъ:-- не надо такъ говорить! Изъ-за меня спихнули его съ обрыва, я всему виной -- такъ кому-же больше и спасать было, какъ не мнѣ?
-- Такъ-то такъ, справедливость этого требовала; поступила ты по совѣсти, заговорилъ патеръ, стараясь успокоиться,-- но, какъ-бы то ни было, все-таки дѣло это -- славное дѣло искупленія! И ты много, много сняла этимъ съ души своей...
-- А что толку? Ежели не выживетъ онъ -- значитъ, я-же погубила его, сказала Валли, покачивая головой.
-- Конечно, это такъ, но вѣдь ты своею жизнью жертвовала, спасая его жизнь! Ты взялась за опасное дѣло, шла на смерть, словомъ -- сдѣлала все, что только могла сдѣлать, чтобы загладить зло, которое сама совершила. И дѣйствительно, грѣхъ свой ты этимъ умалила, а простить тебя можетъ только одинъ Господь Богъ. Все остальное въ Его волѣ.
Тяжелый вздохъ вырвался изъ груди Валли, потому что утѣшительныя слова патера не могли ее ни утѣшить, ни успокоить.
-- Да все остальное въ Его волѣ!... повторила она, чувствуя, какъ сердце ея тоскливо сжимается.
Старикъ поглядѣлъ на нее привѣтливо, ласково. Онъ чувствовалъ, что душа этой дѣвушки не могла быть отринута Богомъ, хотя Всевышній и видѣлъ всѣ ея недостатки. Довольно-таки пожилъ на свѣтѣ почтенный Гейлихкрейцскій патеръ, но ему ни разу еще, въ продолженіе всей его долгой жизни, не случилось встрѣтить человѣка нравственно-похожаго на Валли, то есть такъ одинаково наклоннаго и къ добру, и къ злу.-- Посмотрѣвъ на Іосифа, который все еще бредилъ и даже помахивалъ кулаками, старикъ вознегодовалъ на него: какъ это онъ, въ самомъ дѣлѣ, могъ такъ презрительно относиться -- къ любви, этому благу, выше котораго небо и не даруетъ человѣку здѣсь, на землѣ?... И вотъ, благодаря такому равнодушію, самъ-же онъ ожесточилъ сердце дѣвушки, а сердце у нея все-таки хорошее,-- иначе она не была-бы способна такъ всецѣло жертвовать собою.
-- Глупый ты парень! проворчалъ патеръ.
Валли посмотрѣла на него вопросительно, потому что не поняла этого восклицанія.
Тутъ стукнули въ дверь -- и явился докторъ.
Валли, чтобы устоять на ногахъ (ее сильно трясло), должна была прислониться къ спинкѣ кровати... Этотъ человѣкъ произнесетъ приговоръ -- но какой: обвинительный или оправдательный?... Порядочная кучка любопытныхъ, желавшихъ узнать, что скажетъ докторъ, ввалилась за нимъ въ комнату; но врачъ не потерпѣлъ этого.