-- Тутъ не мѣсто для любопытствующихъ, замѣтилъ онъ строгимъ тономъ:-- нельзя тревожить больнаго, ему покой нуженъ!.. и, удаливъ всѣхъ, заперъ дверь. Докторъ не отличался словоохотливостью и вообще любезностью. Онъ самъ снялъ съ головы Іосифа повязку и, сморщивъ брови, сказалъ:
-- Ужъ вѣрно опять тутъ безъ преступленія не обошлось!...
Валли, съ поблѣднѣвшимъ лицомъ, совсѣмъ застыла, какъ будто превратилась въ статую. Старикъ-патеръ не спускалъ съ нея глазъ, желая хоть этимъ нѣсколько ободрить ее, поддержать въ эти трудныя минуты, чтобы она ужъ совсѣмъ не упала духомъ.
Врачъ занялся осмотромъ больнаго. Въ комнаткѣ Валли воцарилась тишина, а сама Валли отвернулась и стала лицомъ къ окну... Вдругъ она нагнулась и подняла что-то; потомъ, обѣими руками крѣпко конвульсивно сжавъ находку, притиснула ее къ губамъ... Это что-то была частичка распятія, разбитаго ею еще прошлою ночью.
-- О, помилуй, прости! шептала Валли, блѣдная, дрожащая:-- смилуйся надо мною! Знаю -- не стою я этого, но Ты милосердъ, Ты простишь мнѣ вину мою!...
-- Ни одной смертельной раны, сухо проговорилъ врачъ и прибавилъ:-- ну, у молодца этого скелетъ не хуже чѣмъ у мамонта.
Тутъ Валли разомъ ослабѣла, ноги у нея подкосились... Струна, слишкомъ ужъ натянутая, не выдержала и лопнула... Валли разрыдалась... Стоя на колѣняхъ и уткнувъ лицо въ край подушки, на которой лежала голова Іосифа, она могла только произнести:
-- Слава Тебѣ, Боже! Слава Тебѣ, Боже!
-- Что это она? обратился докторъ къ патеру.
Патеръ отвѣтилъ ему однимъ жестомъ, и отвѣта этотъ вполнѣ удовлетворилъ доктора.
-- Э, ничего, ничего... Будьте-ка поспокойнѣе, да вотъ помогите мнѣ насчетъ перевязки, проговорилъ онъ, дотронувшись до плеча Валли.
Она живо поднялась, вытерла слезы и сейчасъ-же усердно принялась за дѣло. Лучшей помощи доктору и не надо было: пріемы Валли такъ были ловки, осторожны, что патеръ просто радовался, глядя на нее, точно она была опытной сестрой милосердія. Дрожь и слезы исчезли; всѣ движенія ея были такъ ровны, спокойны... Любовь руководила дѣвушкой, и лицо Валли стало какъ будто другимъ: печать страданія на немъ, казалось, обновила ее, сдѣлала ее чище, возвышеннѣе... Старику даже не вѣрилось, что передъ нимъ -- та-же Валли, прежняя дикарка.
-- Нѣтъ, не пропала она еще и не пропадетъ! Будетъ толкъ, будетъ! такъ говорилъ онъ самъ себѣ -- и радовался, какъ радуется садовникъ при видѣ растенія, которое вновь ожило, зазеленѣло, хотя казалось совсѣмъ уже пропавшимъ.
По окончаніи перевязки, врачъ далъ кое-какія наставленія относительно ухода за больнымъ и удалился въ сопровожденіи патера.
Валли одна осталась съ Іосифомъ. Она снова сѣла на скамеечку около кровати, оперлась локтями о колѣни и опустила голову на руки. Іосифъ дышалъ теперь ровнѣе, спокойнѣе; правая рука его лежала на одѣялѣ, и Валли стоило только слегка нагнуться, чтобы поцѣловать эту руку, но... она удержалась, потому что ей казалось, что она не имѣетъ права даже просто прикоснуться къ нему. Если-бы его не стало, или если-бы онъ доживалъ послѣднія минуты -- тогда Валли покрыла-бы его поцѣлуями, какъ это и сдѣлала она у обрыва, когда думала, что онъ уже мертвъ... Трупъ любимаго человѣка былъ-бы ея собственностью, но на живаго Іосифа -- никакого права она не имѣла. Лично для нея онъ -- умеръ, умеръ именно тогда, когда врачъ объявилъ, что жизнь его внѣ опасности... Валли, сильно-тоскующая, опечаленная, похоронила Іосифа въ глубинѣ своего сердца; узнавъ-же, что онъ останется жить, приняла эту вѣсть, какъ вѣсть спасенія, освобожденія... Сидя неподвижно и не отрывая глазъ отъ этого мертвенно-блѣднаго, прекраснаго лица, она терзалась, мучилась такъ, какъ только можетъ страдать сердце человѣческое,-- и, однако-же, кровь ея не кипѣла при этомъ; она терпѣливо переносила боль... Да, Валли теперь совсѣмъ присмирѣла; духъ ея уже не возмущался; не потрясала она кулаками, какъ это бывало съ нею прежде въ порывѣ злобы, въ минуты невыносимыхъ страданій... Въ продолженіи какого нибудь часа она научилась труднѣйшему въ жизни -- научилась терпѣть. Преступленіе совершено, слѣдовательно нечего и жаловаться на судьбу,-- да Валли и не вправѣ ожидать чего нибудь лучшаго... Развѣ она достойна лучшей участи?.. Вѣдь она -- почти убійца Іосифа!.. Какже ей возможно желать его, желать, чтобы онъ -- теперь-то -- ей принадлежалъ?.. Да она и взглянуть-то не смѣетъ на него... Нѣтъ, все кончено!.. Слѣдуетъ совершенно перестать ныть, скорбѣть...
-- Боже, Боже милостивый! стала молиться Валли:-- помоги мнѣ очиститься отъ грѣха! Чѣмъ могу я искупить вину мою?.. Знаю, какъ-бы строго не покаралъ Ты меня -- наказаніе все-же будетъ еще легкимъ для такой грѣшницы, какъ я!...