Валли поднялась, желая видѣть, что именно потревожило Ганзля -- и увидѣла вдали, среди застывшихъ волнъ зеленовато-синяго моря, человѣческую фигуру, которая двигалась но направленію именно къ той скалѣ, на которой она теперь стояла. Валли сразу узнала эти черные глаза, черные усы. Онъ ласково кланяется, онъ привѣтствуетъ ее еще издали обычной пѣсенкой встрѣчи!.. Вотъ такъ точно было нѣсколько лѣтъ тому назадъ, когда Валли увидѣла Іосифа съ обрыва Солнечной площадки... Онъ шелъ тогда внизу, по тропинкѣ, съ какимъ-то чужестранцемъ... Но въ то время она была невиннымъ созданьемъ, почти ребенкомъ, въ сердцѣ много было свѣтлыхъ надеждъ!.. Не лежало тогда на ней проклятія, она не была изгнанницей... поджигательницей... Валли не была еще тогда убійцей!...
Сверкнетъ молнія и озарить все, что скрыто во мракѣ, и тогда, хотя на мгновеніе, ясно видны горы, долины, лѣса,-- такъ было теперь съ Валли: въ душѣ ея блеснулъ яркій огонь и рѣзко освѣтилъ все былое... Рядъ знакомыхъ ей картинъ промелькнулъ передъ ея умственнымъ окомъ -- и она, содрогаясь, заглянула въ себя. О, какъ глубоко упала Валли!.. Какая разница между прежней и теперешней Валли!.. Но онъ, не обращавшій тогда на нее вниманія, зачѣмъ теперь идетъ къ ней, чего теперь ищетъ у приговоренной, которая уже заживо похоронена?...
Она въ страшномъ испугѣ устремила глаза на приближающаго Іосифа, и изъ груди ея вырвался крикъ:
-- Боже!.. Да это онъ идетъ!..
Смертельный ужасъ охватилъ Валли -- и она прижалась къ каменной глыбѣ, какъ-бы ища спасенія, защиты у своего втораго отца -- Остановись тамъ! Бога ради, Іосифъ, не ходи сюда! Назадъ! Удались! Видѣть тебя я не могу., не хочу!... Нельзя, нельзя!.
Но онъ уже былъ на скалѣ... Вотъ онъ и передъ нею. Валли еще крѣпче прижалась къ каменной глыбѣ и протянула руки впередъ, желая защититься.
-- Неужели-же на свѣтѣ нѣтъ уголка, гдѣ-бы я могла быть совсѣмъ одна?! возопила она, вся трясясь.-- Не слышишь ты, что я говорю?.. Иди, иди! Чего тебѣ отъ меня?.. Вѣдь я -- мертвая... все равно что умерла! О, неужели и умереть-то спокойно не дадутъ мнѣ!...
-- Валли!.. Да въ умѣ-ли ты, Валли?.. воскликнулъ Іосифъ и, крѣпко схвативъ дѣвушку за руку, оторвалъ ее отъ каменной глыбы, какъ отрываютъ мохъ, давно приросшій къ камню.-- Да посмотри-же на меня, Валли! Умоляю тебя! Отчего ты не хочешь на меня взглянуть?.. Вѣдь это-же я, Іосифъ! Ты мнѣ жизнь спасла... Развѣ спасаютъ жизнь тѣмъ, кого не любятъ?
У нея ноги подкосились -- и она упала-бы, если-бы Іосифъ не обнялъ ее. Валли какъ-бы замерла; не только сопротивляться -- шевельнуться даже не могла... Это уже была не прежняя крѣпкая, здоровая дѣвушка: измученная, обезсиленная она походила теперь на овечку, лежащую на жертвенникѣ, которой уже нанесли смертельный ударъ... Голова ея свѣсилась, глаза закрыты...
-- Господи помилуй! Что съ тобой, Валли? Вѣдь ты совсѣмъ какъ умирающая! Это-ли горделивая дочка богача Штроммингера?!. Хоть слово-то промолви, Валли, приди-же въ себя! Оттого ты такой и стала, что все ты тутъ одна да одна, живешь дикаркой... И какъ-же ослабѣла!.. Ну, идемъ, обопрись на меня, ужъ я доведу тебя вонь до той избушечки, внизу-то... Положимъ, я теперь еще далеко не богатырь, однако все-же посильнѣе тебя. Идемъ-же!... Тутъ, на верхушкѣ, голова у меня кружится, а мнѣ надо о многомъ, о многомъ поговорить съ тобою, Валли...
И въ самомъ дѣлѣ, Валли такъ ослабѣла, что о сопротивленіи нечего было и думать: покорная, послушная пошла она, поддерживаемая Іосифомъ, который благополучно перешелъ покатое ледяное море и очутился съ нею внизу, у хижинки. Узнавъ, что въ хижинку эту забрался пастухъ, Іосифъ отошелъ немного въ сторону, гдѣ была полянка, и усадилъ тутъ Валли. Она только сложила руки, молча, покорно повинуясь ему... Что-жъ, вѣрно Господь Богъ захотѣлъ наложить на нее это новое испытаніе -- и она молилась, прося у Него лишь одной милости: дать ей силы вынести это.
Іосифъ сѣлъ съ нею рядышкомъ, подперъ рукой голову и устремилъ на исхудавшее лицо дѣвушки блестящіе огненные глаза
-- Крѣпко, много виноватъ я предъ тобою, Валли, началъ онъ (тонъ голоса его былъ серіозенъ),-- да и давно мнѣ надо было-бы придти сюда, но докторъ и патеръ все не пускали: пугали меня, что я умру, ежели такъ рано отправлюсь въ горы... Ну, и подумалъ я: жаль было-бы умереть... по той причинѣ, что. ну, вотъ теперь именно не хотѣлось-бы мнѣ разставаться съ жизнью!.. Я хочу, Валли, жить (тутъ онъ крѣпко сжалъ ея руку) -- жить теперь, потому что началъ жить съ того самаго дня, когда ты спасла меня!.. Да, какъ только я узналъ объ этомъ -- все мнѣ стало ясно, я тогда понялъ и тебя, Валли, и себя!..