– Ты ей нравишься, – объявила та.
Эфраим проглотил кубик льда и закашлялся.
Холодный кусок скользнул вниз по пищеводу.
– Джене? – спросил он.
– Моей сестре, придурок. А ты просто флиртовал с ней все это время.
– Я? Я думал, она просто пыталась быть милой.
Он нравился Мэри? Серьезно? Об этом же Натан говорил – после последнего желания. Он предполагал, что чувство могло быть взаимным.
– Не знаю, что они обе нашли в тебе, но если сделаешь больно моей сестре или Джене, то пожалеешь, – пригрозила Шелли.
Эфраим издал слабый смешок:
– Дай догадаюсь: ты знаешь парня, который преподаст мне урок?
Шелли нахмурилась.
Над Эфраимом нависла тень. Он поднял глаза и увидел, что над ним, подобно горе, застилающей солнце, встал Джейсон Феррер, заслонив свет настольной лампы. Джейсон был куортербеком в школьной команде «Барсуки Саммерсайда».
– Шелл, давай потанцуем, – он протянул ей мощную руку.
Близняшка бросила на Эфраима еще один взгляд, а потом очаровательно улыбнулась Джейсону.
– С удовольствием, – она грациозно поднялась с дивана и, оглянувшись, сказала: – И лучше скажи своему мелкому дружку, чтобы перестал шпионить за мной, извращенец.
Эфраим вновь остался в одиночестве.
Не считая танца с Дженой, большую часть вечеринки он так и простоял у столика с закусками. С Натаном Эфраим никогда не скучал и не чувствовал себя не в своей тарелке. До сих пор он не понимал, насколько лучше и даже радостней казалась жизнь в Саммерсайде из-за Натана. Надо было рассказать ему о вечеринке.
Эфраим поднял глаза, и тут ему почудилось, что он видит Натана за окном гостиной. Он уже решил, что это чувство вины играет с ним, но понял, что друг действительно стоит на улице.
Эфраим протолкался через танцующие пары к противоположному краю гостиной, но Натан уже исчез. Может, это просто подсознание разбушевалось? Или алкоголь действовал? Голова Эфраима уже приятно кружилась от выпитого.
Уже второй раз ему казалось, что он видел Натана там, где совершенно этого не ожидал. Друг следил за ним? Шелли сказала, что тот преследует ее. Но тогда что Натан делал ночью в больнице? Почему показывается, но ничего не говорит?
Из-за освещения в доме и отражения на улице было ничего не видно.
Если Натан пронюхал о вечеринке и решил вломиться на нее без спросу, то Эфраиму лучше было извиниться, если, конечно, поезд уже не ушел. Он вышел во двор и нашел окно, в котором видел Натана. Трава там оказалась примятой, но это могло случиться в любое время. Он медленно обернулся, но снаружи стояли только две девушки под деревом, они держались за руки и курили одну сигарету. Он обошел вокруг дома.
– Эфраим! – позвала Джена с балкона второго этажа.
– Джена? – Он поднял голову и увидел девушку.
– Уже уходишь? – спросила она.
Эфраим посмотрел на часы. Уже было десять, а автобус до дома ехал долго.
– Наверно, мне пора идти, – сказал он.
– Мы не закончили танец, – Джена перегнулась через ограждение, и внезапно он вспомнил школьную постановку «Ромео и Джульетты» в первый год учебы. Она, конечно же, играла Джульетту, а Эфраим – одного из солдат, у него даже текста не было. Впрочем, это оказалось даже хорошо, в ее присутствии он не мог вспомнить ни слова.
– Я тебе позвоню? – спросил Эфраим.
– Думаю, стоит.
Джена повернулась, чтобы уйти внутрь. Он уставился на ее ноги. Перед тем как закрыть дверь, она махнула рукой и застенчиво улыбнулась.
Эфраим добрался до автобусной остановки и обнаружил, что последний автобус ушел двадцать минут назад. Он не знал, что делать – то ли идти обратно в дом Джены и найти там человека, который смог бы его подвезти, то ли позвонить матери из платного автомата, то ли достучаться до Натана и упросить друга приехать за ним, извинившись за то, что так дурно поступил.
– Отстой, правда? – раздался голос из-под скамейки, на которой он сидел.
Повернувшись, Эфраим увидел какого-то мужика в лохмотьях. Впотьмах была видна лишь длинная сальная борода и когда-то белая футболка, теперь побуревшая от грязи.
– Последний автобус уже ушел? – спросил Эфраим.
– Ага. Неудачная ночка, да?
Эфраим пнул столб остановки и прикинул варианты. В кармане осталось всего два доллара.
Нет, даже два доллара и двадцать пять центов. Этот четвертак мог все изменить.
Эфраим вытащил волшебную монетку. Решение, конечно, глупое, но так можно проверить, есть ли у него еще желания. В конце концов, терять нечего.
– Я хотел бы не пропустить автобус, – прошептал он, зная, что бездомный смотрит на него. Эфраим подбросил монетку, но в темноте ее упустил – та лишь сверкнула на мгновение в свете фонаря, а потом со звоном ударилась о тротуар.