— А это, — заторопилась Николаева, показывая на парня, — друг брата жены моего двоюродного брата. Представляешь, как удачно получилось — он работает в конторе, которая сейфы вскрывает! Он тебе сейчас быстро и аккуратно всё достанет: и деньги, и бумаги — и будешь ты в полном шоколаде. Дверь-то не захлопнула опять? Захлопнула? Ну, не страшно, он и дверь может.
Кира не сдвинулась с места, ощутив ясный и отчётливый страх. Через день должна была вернуться Дина, которая провела последний месяц в Германии, с детьми. Кира чувствовала кожей, что она обязательно появится у неё, и собиралась увести Псов к соседке. Теперь, ясно осознавая, какие последствия могут быть у её поступков, Кира старалась вести себя разумно и осторожно. Два с половиной месяца без побоев после того ада, который устроил ей муж накануне смерти, дали её телу передышку. Старые переломы ныли, когда менялась погода, иногда болела голова, но большую часть времени Кира чувствовала невероятную лёгкость от отсутствия боли, от того, что синяки не сковывали её движений, и от того, конечно, что не было висящего над ней дамокловым мечом страха. Кира перестала сутулиться так сильно, как сутулилась раньше, и хоть и не потолстела, но приятно округлилась. Так бездомная когда-то, битая и запаршивевшая собака округляется у хороших хозяев, не успев ещё набрать веса.
Но если Псов можно было скрыть, хотя бы на время, взломанный сейф утаить было невозможно. Нет, Кира готова была бы разрешить взлом, если бы Николаева согласилась взять Дину на себя, в полной мере испытать разрушительную силу её гнева, лично заплатить за каждую вынесенную из кабинета купюру: сигаретными ожогами на руках, сломанным носом, трещинами в рёбрах, отбитой печенью, волосами — Дина обожала запустить руки в волосы и дёрнуть, чтобы пряди остались у неё между пальцами, и повторить это несколько раз.
Но Кира, конечно, ничего такого не сказала и не предложила, просто сказала:
— Не нужно ничего вскрывать, спасибо.
От её слов парень широко улыбнулся, глаза его засияли. Он был уверенный в себе красавчик, слишком уверенный в своём магическом воздействии на женщин, особенно некрасивых, к которым, несомненно, причислил Киру, равно как и Николаеву. Кира посмотрела на его улыбку равнодушно и отвернулась.
— Кир, ты чо? — Николаева зашептала, словно ей стало стыдно за подругу. — Ты чо? Так и будешь под её дудку скакать? Это же твои деньги, твои вещи. Возьми и трать. Ты чо?
— Не нужно, — тихо повторила Кира.
— Человек сюда ехал, — яростно зашептала Николаева, тыча пальцем в спутника. — У него время рабочее.
— Ну да, — радостно сказал парень. — Надо бы оплатить. Не работу, так хоть вызов.
— У меня нет денег, — твёрдо сказала Кира. Николаева вдруг заметила, как изменилось её лицо, каким осмысленным и жёстким стал взгляд.
— У меня тоже нет, — робко сказала Николаева, подпуская в голос слезу. — Мать-одиночка, сын растёт как на дрожжах. А ты знаешь, сколько одни только брюки стоят? А ботинки?
Она так унижалась, что Кире стало жалко её, но она всё равно сказала:
— У меня ничего нет.
Кира врала. Деньги были. Она жила очень экономно в последнее время. От денег, взятых из кабинета, осталось около двадцати тысяч. Ещё пятьдесят оставила перед отъездом Дина. Этого было достаточно, чтобы кормить себя, собак и Вэла, но в этом месяце Кира впервые задумалась о том, о чём не думала прежде — о будущем. У неё не было работы, не было профессии, она не знала никого, кто мог бы предложить ей хоть какое-нибудь место, и потому берегла деньги, чтобы дотянуть до того дня, когда сможет решить эти вопросы.
Николаева лихорадочно соображала. Видно было, что отдавать свои деньги «ни за что» ей совершенно не хочется.
— Может быть, тогда дашь какую-нибудь вещь, которую можно продать? — спросила Николаева. У тебя там, в кабинете, книги, кажется, были старинные. Если штуки четыре взять, можно, наверно, загнать их за две тыщи, а?
Глаза Николаевой загорелись лукавством, как у маленького ребёнка, который обманывает взрослого в полной уверенности, что взрослый не в силах разобрать его наивного обмана. Она снова жадничала. Ничего не понимая в антикварных книгах, Николаева надеялась, что в наглухо запертом кабинете богатого дома не будут держать откровенной ерунды. В её мозгу мелькали заманчивые цифры: десять тысяч за том, двадцать, может быть — пятьдесят или больше ста. Турция, пляж, смуглые мужчины, которые, по слухам, любят молодых русских женщин, а полнота на Востоке, как она слышала, считается красивой. И, может быть, хватит денег на шубу.