Она сначала не поняла, потому что ожидала чего-то другого, требования собирать вещи, например, или каких-нибудь обвинений.
— Пашу?
— Ну да.
— Не помню. Наверное, на ужине, когда маме стало плохо. Точно. Тогда видела, больше — нет.
— И не звонил? Никак не связывался?
— Нет. А что случилось?
Костя взял тяжёлую паузу — хотел сказать, но видно было, что ему трудно. И этим тут же воспользовалась Лариска. Вроде бы — помочь и поддержать, но на деле — удовлетворить свою страсть к дешёвой драме, желание быть в центре внимания, получить сочувствие и испуганное восхищение.
— Пропал, представляешь? — мурлыкнула она, округлив глаза и подняв нарисованные на лице брови. — Почти неделю уже нет. Динка плачет. Заперлась у себя, рыдает, пьёт и ничего не делает. Мы с Костей по всему городу мотаемся, каждый камень перевернули.
Кира подумала, что нужно изобразить на лице ужас, горе, сочувствие, но не могла понять, как это сделать: слишком уж хороша и приятна была новость. Из-под Дины выбили ещё одну опору. Она стала слабее, она забыла про Киру ещё на какое-то время.
Лариска вгляделась в Кирино лицо, и она бы увидела облегчение вместо скорби, если бы Костя не встал и не сказал:
— Вощем, если услышишь чего, звони. Пошли, Лар.
И они ушли. Кира сразу бросилась в пристройку сообщить, что с ней всё в порядке, что на сей раз снова пронесло.
— Слава богу, — сказал он с усталым облегчением. — Я за тебя испугался.
— Почему? Я с ними всю жизнь, и пока жива.
— С такими людьми никогда не знаешь, как, в какую минуту и в какую сторону всё изменится. Они опасны, Дина опасна. Я боюсь за тебя. Не хочу тебя потерять. Кира, это всё серьёзно, намного серьёзнее, чем ты привыкла думать.
— Откуда ты знаешь?
Он не ответил и, холодея от предчувствия, она села на кафель рядом с ним, прислонилась затылком к прохладному дереву стойки. Псы улеглись рядом, вытянув по полу свои длинные морды, словно подчёркивая, что они тут, на расстоянии вытянутой руки, и готовы прийти по первому зову.
Потом она поднялась, потянула его за руку, повела за собой наверх, но, проходя мимо «Стиговых топей», остановилась. Теперь она видела не только закрученных в спирали людей: и себя возле рамы, и хмурое лицо Димы — но и хмурого Пашу за его плечом, а в соседней спирали вдруг выделила странную женщину, высокую и светлую, и словно бы похожую на жену Вэла, вот только что-то не то было у неё с головой, какая-то странная асимметрия изображена была художником. Рядом с ней была ещё одна женщина, маленькая, тёмная, и тоже с такими же странными очертаниями головы. Кира смотрела на них и гадала, что же это значит, и потом обратила внимание на крохотную точку возле плеча брюнетки. И если прищурить глаза и смотреть сквозь ресницы, так, чтобы видно было нечётко, можно было понять, что художник имел в виду младенца, которого несут на руках. У Киры защипало в носу, она подумала было, что это изображена она с нерождённым ребёнком на руках, но такого не могло быть, она отчётливо видела себя у кромки полотна, к тому же, ничего странного в очертаниях своей головы она не замечала.
— Пугающая картина, — сказал Вэл, проследив за её взглядом.
— Люблю её, — ответила Кира. — Она пугает меньше, чем реальные люди. Она по-своему красива.
— Просто пятна, похожие на лица.
— Нет, это именно лица. Вот это, — она показала на Харона, — автопортрет. Художник когда-то жил здесь. Наш дом частично стоит на месте его бывшего дома. Мои Псы — дети его Пса.
— И где он теперь?
— В Стиговых топях.
— Прости, я тебя не понял.
— Умер. Скорее всего, его сожгли заживо, чтобы построить этот дом. Всё говорит об этом, хотя утверждать я не возьмусь. Мы с тобой сидим на трупе.
— На трупах.
24. Коль жизнь тебе мила, молю богами, не спрашивай
Он рассказал ей тогда далеко не всё, что видел в ночь исчезновения Юльки, но этот рассказ, сам факт того, что пришлось формулировать, превращать образы в слова, заставил его думать об увиденном по-другому. Смутные подозрения стали оформленной историей. Он точно знал, что видел в освещённом окне первого этажа: сплетённые на шкурах тела, лица людей, тесно связанных с Кирой. Но вот полуподвал превращался в сплошные знаки вопроса. Когда нужно было подобрать точные слова для описания этих тёмных помещений, едва просматриваемых в свете фонарика от смартфона, который, к тому же, быстро сел, у него ничего не получалось. Вэл не знал, что именно там видел: много защитной плёнки, мешки с цементом — полные и выпотрошенные, строительные инструменты. Но были там, в глубине, странные силуэты, плотная, непробиваемая тень, которая могла скрывать что угодно, что угодно значить.