— Я пообещал, что еще за несколько тысяч акций «Парасинергетики» разгребу его дерьмо. К тому времени он впал в отчаяние и принял предложение.
Орхидея стиснула зубы:
— Значит, это ты столкнул с парома Квентина Остина.
— Конечно. Я сразу же понял, что от Остина мы должны избавиться.
— Так это ты пытался застрелить Рафа в лесу около Нортвилла?
— Да. Именно после того, как в тот день я увидел его в деле, я понял, что буду состязаться с другим сталкером. — Золотисто-карие глаза Кэлвина блеснули холодным предвкушением. — Впервые за свою жизнь я столкнулся с другим охотником. Ты же знаешь, нас совсем не много.
— Знаю, — прошептала Орхидея.
— С нетерпением жду новой встречи с ним.
— Зачем тебе это? — спросила Орхидея.
— Ты вряд ли поймешь. Только другой охотник может постичь, что такое поединок один на один с равным себе. Это будет памятная дуэль. Окончательная проверка моего таланта.
Орхидея моргнула:
— Тебе не терпится вступить в охотничий поединок с Рафом?
— Чему ты так удивляешься? Уверяю тебя, Стоунбрейкер будет наслаждаться этой игрой столь же сильно, как и я. Это у него в крови.
— Как ты собираешься устроить дуэль здесь, в «Парасинергетике»?
Кэлвин насмешливо и одновременно жалостливо взглянул на нее.
— Разве ты до сих пор не поняла? Приготовления для поединка уже сделаны.
— О чем вы говорите? — требовательно спросила Бриана.
Кэлвин равнодушно глянул на нее:
— Сегодня вечером Стоунбрейкер придет сюда за Орхидеей, потому что она его суженая. Он заявится один, потому что такова его натура. Когда он прибудет, то обнаружит, что должен биться со мной, чтобы вернуть мисс Адамс.
— Кстати о примитивных мозгах, — пробормотала Орхидея. — Знаешь, Кэлвин, именно такие типы, как ты, создают сталкерам дурную славу.
— Говорю же тебе, только другой сталкер может наслаждаться, когда играет кровь, когда охота идет не на жизнь, а на смерть, когда добыча столь же опасна, как охотник. — Кэлвин глубоко вздохнул. — Только другой сталкер может понять примитивный зов дикой природы. Возбуждение от преследования. Стихийное наслаждение от убийства.
Орхидее казалось, что у него из ноздрей сейчас чуть ли не пар повалит. Она чувствовала незримую пульсацию сильно возбужденного психического таланта. Атмосфера вокруг Кэлвина зарядилась энергией: нездоровой, чудовищной, опасной. За прошедшие три года его дела, видимо, стали совсем плохи.
Орхидея старательно удерживала свою собственную психическую силу за надежными засовами, не осмеливаясь дать Кэлвину кристалл для фокусирования его таланта. Одного опыта с психическим вампиром на сегодняшний вечер ей было достаточно.
Кэлвин улыбнулся ей. Возможно, это была игра света, но Орхидея могла бы поклясться, что видела мелькнувшие клыки.
Волосы у нее на затылке встали дыбом. Краем глаза она заметила, что Бриана задрожала, и ей была понятна эта непроизвольная реакция. В конце концов, они находились рядом с очень опасным хищником.
— Знаешь что, Кэлвин? — произнесла Орхидея. — Думаю, ты, скорее всего, переоценил интерес Рафа к охотничьему состязанию.
Кэлвин невесело улыбнулся. В глазах отражалось пугающее возбуждение.
— Мы со Стоунбрейкером никогда не встречались, за исключением того дня в лесу у Нортвилла. Но я знаю его лучше, чем ты или кто бы то ни было еще. Мы с ним рождены, чтобы охотиться и убивать. Этой ночью выживет только один из нас.
— Черт возьми, не торопи меня! — Селби сосредоточенно изучал множество выстроившихся перед ним вентилей. — Это, знаешь ли, непросто.
— Ты же по определению высококлассный техноталант. — Раф осветил маленьким фонариком приборную панель. — Разобраться во всех этих приспособлениях для тебя должно быть проще простого.
— Если помнишь, я сейчас работаю без концентратора. А это заведомо дольше. Приходится действовать по наитию и слушаться только своего нутра. Так что заткнись и дай мне подумать.
Раф замолчал. Пока он держал фонарик, то попытался еще раз нащупать психический контакт с Орхидеей. Все еще никакого отклика, но он знал, чувствовал, что она где-то здесь.
— Ладно, — через некоторое время сказал Селби. — Думаю, я вычислил большинство коммуникаций. Система тушения пожара, горячая и холодная вода, подача «студня». Но я не узнаю вот этот красный. — Он притронулся к какому-то вентилю. — Это газопровод, но я понятия не имею, что за газ там внутри.
Раф рассмотрел вытравленные на вентиле символы:
— В химии я не силен.
— Символы-то прочесть я могу, — нахмурился Селби. — Просто в них нет никакого смысла. Не в таких пропорциях. Если бы это была больница, тогда они могли бы обозначать какой-то вид анестезирующего средства. Но кто станет закачивать газ через такое большое оборудование? Как-то бессмысленно.