Бизнес – тьфу-тьфу-тьфу – вроде устойчив, приносит нормальный доход и требует все меньше вмешательства.
А в нашем пабе верховодит Нелька со своими оруженосцами. Она отлично выглядит для своих сорока с небольшим, по-прежнему прилично гоняет, постоянно что-то выигрывает.
Досадует, что ночные уличные автогонки никогда не смогут стать официальным видом спорта.
От Олега ей досталось неплохое наследство в деньгах и отличная квартира неподалеку от Серебряного Бора, к тому же она совершенно не интересуется рыбалкой, и поэтому совершенно спокойно продала построенные им дома в Завидово и на Валдае.
Детей у нее, естественно, нет.
А зачем?..
Единственное, что меня здорово напрягает, – она почему-то очень нравится моей жене Машке…
Простая история
Это очень простая история.
Банальная.
Таких, наверное, миллионы.
От Бори Наймана ушла жена…
Ну, казалось бы, – фигня какая.
Тем более, что Бориному жизнелюбию и жизненному положению мог позавидовать любой ведущий ток-шоу: денег он имел, сколько хотел, да и внешностью Бог не обидел.
По крайней мере, девчонки молодые на него – широкоплечего сорокалетнего шатена с пышной гривой волос, тонкими чертами лица и холодными серыми глазами цвета осенней Балтики – вполне даже реагировали.
И он на них, кстати, тоже.
Ни одной юбки не пропускал.
А она – невысокая сухощавая мадам лет тридцати с изрядным хвостиком. Из всей внешности только и можно было выделить, что красивые, ухоженные руки с тонкими длинными пальцами, ярким, кричащим маникюром, крашеные волосы да яркие, выразительные, светло-серые, ледяные до прозрачности глаза профессиональной стервы.
Чем она занималась – ума не приложу.
То ли театром.
То ли кино.
Впрочем, какая, в принципе, разница.
Если уж я, человек вынужденно светский, о ее выдающейся роли в современном искусстве ни на одной из тусовок ничего ни от кого никогда не слышал, кроме, разумеется, того вопиющего факта, она, «Катя, жена Бори Наймана, занимается, кажется, театром», то вы – тем более не обязаны.
А вот Боря…
Боря был в нашем небольшом уютном мирке человеком более чем известным. Его, можно даже так сказать – многие почти что любили.
Настолько, насколько вообще могут кого-то любить в нашей среде.
Н-да уж…
…Мы с ним познакомились, в общем-то, случайно.
У него на фирме в который уже раз проворовалась очередная девица, заведовавшая отделом рекламы.
Вот он и – замучавшись, видимо, их нанимать, обучать и выгонять, – попросил знакомых порекомендовать «какое-нибудь надежное рекламное агентство, с хозяином которого можно договориться, чтоб не платил моим сучкам откаты».
Агентство оказалось моим.
Договорились, что «сучкам» платить не буду.
И ему, извините, хорошо, и мне больше достанется.
Вот и познакомились…
А потом и затусовали вместе.
Ему понравилась наша компания веселых и вполне себе разнокалиберных подонков.
Байкеры.
Рейсеры.
Пара-тройка мрачноватого вида ребят из серьезных фанатских «фирм».
Рекламщики.
Какие-то полубезумного вида специалисты по пространственному и ландшафтному дизайну.
Прожженные и пропахшие цинизмом и табаком журналюги из «ящика».
Окончательно очумевшие от ежедневных финансовых игр брокеры и всякие прочие трейдеры.
Рок-музыканты.
Владелец кошачьего питомника.
Один вроде как поэт, стихов которого, правда, никто и никогда не слышал.
Честно говоря – и не хотелось.
Пара-тройка вполне себе долбанутых бывших физтеховцев.
Все, кстати, как на подбор, бывшие кандидаты и доктора наук, по нынешним паскудным временам срочно перековавшиеся в продавцов компьютерной техники и прочего программного контрафакта.
Словом – всякой твари по паре.
Только геев не было.
Не приживались.
Не наш стиль.
Зато девиц всегда вокруг нас крутилось – хоть отбавляй.
В основном, конечно, – студентки, модельки, актрисульки из столичных театров и прочие искательницы всевозможных приключений на свои хорошенькие задницы.
Надоедливые и нудные – изгонялись.
На их место тут же стройными рядами вписывались новые претендентки.
Благо, красивых девчонок в Москве, слава Богу, куда больше, чем в каком-нибудь хваленом Париже.
Бывал я в этом Париже, и не раз, знаете ли.
Помойка и есть помойка.
Грязь.
Окурки горками на тротуарах, между кучками аппетитно пахнущего собачьего говна.
Парижане, понимаете ли, – очень любят собак.