При звуке шагов на лестнице я оборачиваюсь и вижу, что все, кроме Рейнджера, поднимаются.
— Подождите, куда вы идёте? — я начинаю, как раз перед тем, как опустить взгляд и увидеть, что фартук, который на мне надет, белый, кружевной и абсолютно прозрачный. О… О… Ладно. Я смотрю на Рейнджера и вижу, что он стоит с развязанным собственным фартуком, свободно свисающим с шеи. Он переводит на меня разгорячённый взгляд, окидывая им с головы до ног, прежде чем снова посмотреть на миску для смешивания ингредиентов перед собой.
И тут я вижу, что глазурь, которую он обещал на днях, разложена на прилавке в прозрачных кондитерских пакетах. Внутри радуга пастельных тонов.
— Ты выглядишь мило, — говорит он мне, его щеки немного краснеют. — А теперь иди помоги мне с этими кексами. Они на завтра. После репетиции мы устраиваем здесь ужин, чтобы все могли увидеть новый дом.
— Ох. Ага. Конечно. — Я неуверенно подхожу ближе, пряча вопрос «Не мог бы ты завязать мне фартук?» там, где ему самое место, спрятанным далеко-далеко. Если Рейнджер встанет у меня за спиной и начнёт завязывать этот фартук, что ж… мы не будем печь кексы.
«Может быть, я не хочу печь кексы?» — думаю я, но потом оглядываюсь и вижу слегка отстранённое выражение на его лице.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, и Рейнджер вздыхает, как будто испытывает облегчение от того, что кто-то заметил и спросил.
— Я в порядке. — Он начинает смешивать сухие ингредиенты, и я знаю, что он хочет, чтобы я занялась влажными. Так или иначе, я всегда мокрая, да? — Что касается яиц, убери желтки. Отложи их в сторону, и мы приготовим из них французский сливочный крем.
— Разве у нас уже нет глазури… — начинаю я вопрос и затем замолкаю, когда Рейнджер бросает на меня многозначительный взгляд. Мм-м. Да, пожалуйста. Похоже, что глазурь даже отдалённо не подходит для использования на кексах. Мы продолжим с того места, на котором остановились на днях. Я протягиваю руку, чтобы коснуться своей головы сбоку. Она всё ещё болит, но травма была настолько незначительной, что я даже не потрудилась рассказать об этом отцу. — И что ты подразумеваешь под «в порядке»? Я не хочу, чтобы с тобой просто всё было в порядке, я хочу, чтобы ты был счастлив.
Я отделяю белки от желтков, а затем взбиваю их вместе с молоком, сметаной, растопленным сливочным маслом и — самое главное — пастой из бобов ванили. Я узнаю этот рецепт кексов; они будут просто зашкаливающими.
— Это не ты, не свадьба и не универ заставляете меня так себя чувствовать. Все это пиздец идеально, — я вздрагиваю от того, как он произносит пиздец. Просто в этом есть что-то грубое и злое, и мне это нравится. — Но, вся эта хрень с дедовщиной? Это серьёзно действует мне на нервы, чёрт возьми, — Рейнджер размешивает сухие ингредиенты раздражёнными, судорожными движениями, пока думает об этом. — Какие-то левые типы не испортят моей девочке первый год в универ.
— Как только мы с Черчем поженимся, это должно прекратиться, — я кладу руку на плечо Рейнджера, и он напрягается, щёки становятся ещё более красными. Я не могу сказать, разозлился ли он или считает меня милой. Он краснеет от обеих эмоций.
— Я знаю. Но они причинили тебе боль, Чак. Никто, блядь, тебя не тронет и не останется в живых, чтобы рассказать об этом.
Он жестом показывает мне, чтобы я добавила ингредиенты в его миску, взбивая всё вместе, когда он смотрит на меня, его взгляд опускается на мои соски. Они ещё сильнее заметны из-за кружевной накладки, а не менее. Я обсасываю губу… Я имею в виду прикусываю! Я прикусываю губу. Тьфу. (прим. игра слов nipple [нипл] — сосок, nibble [нибл] — прикусить)
— Значит, ты собираешься убить каких-то засранцев-студенток? — спрашиваю я, когда Рейнджер опускает взгляд на масло для кексов.
— Я думал над этим, — он указывает подбородком. — Приготовь французский сливочный крем. Тебе понадобится миксер на подставке и термометр.
— Вы, ребята, действительно обо всём подумали? — спрашиваю я, низко наклоняясь и роясь в шкафчиках. Рейнджер издаёт низкий горловой стон, переходящий в рычание.
— Когда ты наклоняешься вот так… — он издаёт мрачный, мужской смешок, изображая рукой какую-то фигуру, как будто что-то обхватывает. — Ты похожа на спелый персик.
— Да, ну, когда ты наклоняешься, твои шары покачиваются, как колокольчики, — я качаю пальцем туда-сюда, как будто имитирую какие-то звенящие шарики. Я имею в виду колокольчики. Колокольчики! Чёрт. Я игнорирую язвительную улыбку Рейнджера, как у акулы, и достаю то, что он меня просил.