— Боинг не ребёнок. Мне сказали, что его растили по особой технологии, не так, как всех остальных киборгов. Так что он должен быть умнее и взрослее любого из них.
Слушая разговор о нём, одновременно Боинг читал анкету и боролся с искушением всё-таки использовать вариативный выбор. Ведь слова подруги Мэй Ким были всего лишь словами, приказывать она ему не могла. Но что если с вариативным выбором он ошибётся, а неправильно заполненная анкета задержит их на Кассандре ещё на лишние полчаса?
«Ты воспринимаешь себя как:
личность, объект»?
«Ты питаешься:
кормосмесью, простой едой»?
«Твоя одежда тебя:
устраивает, не устраивает»?
Странный набор вопросов Боинг читал в напряжении и проставлял отметки рядом с наиболее логичными, на его взгляд, ответами.
«Твой бывший хозяин:
хороший, плохой»?
Тут он затормозил, разумеется. Потому что Павел Павлович не был ни хорошим, ни плохим, да и сравнить было не с чем, хозяин у него был всего один. «Плохой» — имелось в виду здоровье, внешний вид, психическое состояние или всё-таки поведение по отношению к киборгу?
«Какая еда лучше:
сгущёнка, сахар, кормосмесь, чай, компот»?
Боинг ощутил прилив радости, когда увидел, что кормосмесь в списке продуктов есть, и сразу же заштриховал квадратик рядом с нею чёрным карандашом.
Следующий вопрос был: «Какая еда вкуснее:
сгущёнка, сахар, кормосмесь, чай, компот»?
Компот он сегодня пробовал, и ему не понравилось, а всё остальное из перечисленного — кроме кормосмеси, конечно, — и не еда вовсе, а так, или питьё, или источник углеводов. Как подобное может считаться вкусным, он не понимал. Он не понимал и понятия вкуса. Еда — источник энергии, только и всего. Это люди могут выбирать себе, есть сэндвич или пить компот, а киборгу главное побыстрее насытиться и приступить к работе.
— Эту анкету составили наши подопечные, — услышал он голос подруги Мэй Ким, заштриховывая ответ на вопрос об одежде. — Немного странная получилась, но мы решили оставить. И им приятно, и понятным языком для новеньких написано. Там очень много вопросов про питание, общение с хозяевами и прочие подобные вещи.
— Общение? Ну… Не думаю, что я или мой отец с ним общались, — проговорила Алина. — И меня кое-что тревожит.
— Что же?
— Боинг не сорванный. Если бы не операция, он так бы и остался обычным киборгом. Я боюсь, что ничего не получится, что он таким и останется. Будет, как и раньше, выполнять приказы отца, сопровождать меня… Ничего не изменится.
— Изменится, — заверила её подруга Мэй Ким. — Обязательно изменится! Теперь он постепенно начнёт демонстрировать вам свою личность. Главное не подавлять его и всячески поощрять за самостоятельность. Важно добиться доверия и понимания. Тогда он будет раскрываться перед вами.
Алина хмыкнула, потом вздохнула.
— Я думала, он сразу после операции станет нормальным, а он продолжает вести себя как раньше.
— Что вы имеете в виду под «нормальным»? — уточнила Мэй.
— Ну, что он будет, как человек. Заговорит. Будет показывать эмоции. А вы говорите, что надо ещё подождать.
— Разумеется, надо ждать. Ведь ему для выражения эмоций нужна модель для поведения. И говорить он должен научиться. Сейчас он использует типовые фразы потому, что всю жизнь общался с людьми только ими, и те его понимали. На первых порах он будет считать, что этого достаточно. Предложите ему использовать другие варианты слов, проводите с ним беседы, рассказывайте всё подряд. Только от вас он узнает, каким может стать, каким вы ждёте, чтобы он стал. Первоначально он создаст первичную модель поведения, которая бы вам понравилась, а уже через неё перейдёт к своей собственной.
— Хм. Понятно, — голос Алины прозвучал уныло, если не разочарованно.
— Задание выполнено, — негромко дал о себе знать Боинг, откладывая карандаш.
— Спасибо! Ты молодец! — похвалила его подруга Мэй Ким и подошла к столу, чтобы взять и прочитать анкету. Алина сидела в своём кресле не шелохнувшись. И даже смотрела не на Боинга, а куда-то в угол, на жёлтое кресло с фиолетовой шоаррской лисой, детской мягкой игрушкой, и грызла свои ногти на правой руке. Алина всё никак не могла избавиться от этой привычки, ей часто приходилось после подправлять маникюр, и от этого она выходила из себя ещё больше. Перед Боингом встал выбор: предупредить её о возможных последствиях или промолчать. Он очень хотел быть тем самым правильным киборгом, который бы понравился Алине. Но не знал, что именно она вкладывала в понятие «правильный». Иногда она использовала другое понятие: «нормальный», но и это ставило Боинга в тупик. Где есть норма, эталон поведения, который он должен скопировать?
К счастью, прежде, чем он решился, Алину отвлекла подруга Мэй Ким.
— Он не смог ответить на некоторые вопросы, — сказала она. — К примеру, вот на этот, о хозяине. Или он боится, или в чём-то сомневается. Боинг, в чём была трудность? Твой бывший хозяин плохой или хороший? Скажи нам.
— Уточните параметры определения понятий «плохой» и «хороший», — тут же ответил Боинг. Невозможность однозначно ответить на этот вопрос о хозяине, важном в его жизни и работе человеке, тяготила его.
— Ну… — подруга Мэй Ким ненадолго задумалась. — плохие хозяева отличаются от хороших своим поведением по отношению к киборгам. Скажи, твой бывший хозяин бил тебя? Наносил физические увечья? Морил голодом?
— Вы что, это сейчас серьёзно? — оторопело спросила Алина.
— Ответ отрицательный. Ответ отрицательный. Ответ отрицательный, — ответил Боинг последовательно на все три вопроса подруги Мэй Ким. Вот значит, как ведут себя плохие хозяева? Значит, Павел Павлович скорее подходил под категорию хорошего, чем плохого.
— А что насчёт еды? — продолжала Мэй. — Вижу, что один раз он отметил кормосмесь, посчитав её лучшей по сравнению с сахаром и остальным… Но не написал, что считает вкуснее.
— Он кроме кормосмеси никогда ничего не ел, — пожала плечами Алина. — В руководстве же сказано, что кормить его надо этой штукой, вот мы её покупали и кормили.
— Понятно, — подруга Мэй Ким улыбнулась. — Предложите ему как-нибудь попробовать разную еду, человеческую. Может, он выберет себе что-то по вкусу.
— Ладно. Это может быть интересным… — Алина закинула ногу на ногу и покачала ею в воздухе. — А что ещё вы можете сказать по этой анкете? Операция прошла успешно? Боинг может стать нор… настоящим, как человек?
Подруга Мэй Ким кивнула и ответила:
— Я уже успела посмотреть результаты его энцефалографии. Теперь ясно видно, что его мозг самостоятельно обрабатывает информацию. Во время глубокого сна колебания мозговых волн в норме, в фазе быстрого сна, судя по наличию альфа-ритмов, активно происходит обмен информации между сознанием и подсознанием. Теперь процессор, благодаря чипу, оказывает минимальное воздействие на личность… Так что возможно, вскоре Боинг начнёт проявлять индивидуальность и характер. У вас есть исключительный шанс присутствовать при переломном моменте, когда киборг становится человеком. Я вам даже завидую. Очень жаль, что вы вынуждены улетать так скоро. Если бы вы остались хотя бы на неделю…
— Может быть, отец будет не против, если мы навестим вас попозже, — сказала Алина, хотя искренности в её голосе поубавилось. Должно быть потому, что она и сама не знала, когда наступит то время, о котором она говорит. Вот Боинг — и то не мог спрогнозировать, а ведь он был создан гораздо совершеннее человека.
— Обещайте, что свяжетесь со мной, если с Боингом произойдёт что-то непредвиденное, — попросила подруга Мэй Ким. Анкету она положила на столик. Боинг внезапно подумал, что анкета была здесь не главной. А главным было протестировать его бывшую хозяйку Алину. Эта мысль показалась ему странной, но на неё были основания. Вон, например, в углу виднелась видеокамера, которая записывала весь их разговор. А вон в коридоре неподалёку прогуливаются три шестёрки, но подруга Мэй Ким так и не отдала им никакого сигнала, и те ушли, как только их встреча подошла к концу. Должно было быть ещё что-то, что подтвердило бы подозрения Боинга. Не могла же у его программ развиться паранойя в отсутствии руководства процессора всего за неполный час бодрствования.