— Красивый, — сказала она, слегка коснувшись выгнутого бумажного лепестка. — Знаешь, они говорили, чтобы я больше говорила с тобой вслух. И вообще много ездили по мозгам. Я даже внушилась. Я теперь за тебя ответственная перед государством, представляешь?
Алина покрутила кружку, взялась за ручку, приподняла и снова поставила, не притронувшись.
— Не могу понять, зачем я тебе это говорю. Ты же прежний. Ты нисколько не изменился. И все эти ваши морды… Вы все будто на одно лицо. Отец ко мне то одного охранника приставляет, то другого. А вы для меня все одинаковые.
Алина опустила голову к столу низко-низко.
— Ты, наверное, последний, кого отец купил. DEX-компани больше не существует, так что и киборгов больше не будет. Не думаю, что он соберётся купить пиратского кибера с подпольной фабрики: во-первых, это будет подделка, а она хуже оригинала, во-вторых, это незаконно. И собаку он брать не станет: у него аллергия. Так что ты, в какой-то степени, особенный. Последний. Ну? Какие у тебя мысли на этот счёт?
— Смысл вопроса не ясен, — ответил Боинг, догадавшись, что Алина специально держит паузу, ожидая его ответа. — Пожалуйста, переформули…
— Вот и мне не ясно ничего! — Алина пристукнула чашкой по столу. — Ты или хорошо притворяешься, или идиот! А тогда зачем я тебя тащила в ОЗК за чипом? — кружка вновь стукнулась донцем об стол, и чай плеснул через край.
Боинг наклонился и осторожно переложил оригами подальше от мокрого пятна.
Алина вскинула на него ошеломлённый взгляд.
— Это что, всё, что тебя волнует? — руки, держащие кружку, затряслись. — Только это, да?!
— Ответ отрицательный, — сказал Боинг, отвечая на прямой вопрос.
У Алины задёргалась щека, а лицо странным образом исказилось: гримаса на нём никоим образом не походила на улыбку, но тем не менее Алина издала звук, похожий на хохот. Она отцепила руку от кружки и смяла бумажный цветок в ладони. Швырнула на стол. Рывком вскочила, как будто больше не могла сидеть. Обошла Боинга и почти бегом выскочила из кухни.
Боинг некоторое время стоял, уставясь в стол. На смятую бумагу. И не понимал, что чувствует. То есть, он не должен был чувствовать ничего. Однако ему приходилось прилагать усилие, чтобы сердце билось ровно, а дыхание не ускорялось. А ещё его лицо… Он почувствовал, как мышцы на нём непроизвольно сократились. И посмотрел на себя со стороны, воспользовавшись камерой наблюдения искина корабля. В его мимическом наборе не было отображения таких эмоций. Ему почти что с ностальгической тоской вспомнилось: «Требуется обратиться в ближайший сервисный центр для диагностики общего сбоя в работе системы». Ему требовалось это и сейчас. Он поломался. Алина его поломала. Сломала, как этот цветок, смяла, уничтожила. Боинг не знал, что можно сделать больно, не прикасаясь, но у его бывшей хозяйки это получилось очень легко.
Он присел на стул за столом, — ещё тёплый, протянул руку к цветку, взял скомканную бумажку и стал её выправлять, разгибать, разворачивать. Пока опять не получился лист. Можно было бы сложить из него новый цветок. Но надо ли теперь? Боинг замер, приказав себе сидеть не шелохнувшись. Ему не хотелось двигаться. Когда процессор им командовал, всё было проще. Он останавливал действия Боинга раньше, чем результат мог причинить ему боль.
Боинг заложил первый загиб. Нет, бумага уже слишком мятая, ничего не получится. Надо пойти и взять новый лист. Его пальцы разгладили сгиб. Боинг сложил бумагу вчетверо. Кажется, сейчас он был не способен встать. Разве что отдать приказ наноимплантатам. Но зачем? Он сложил лист ещё и после начал отгибать края углов.
В коридоре, ведущем на кухню, раздались шаги. Алина возвращалась. Наверное, за оставленным чаем, она ведь его забыла. Боинг должен был встать. Он занял её место…
— Сиди, — сдавленным голосом сказала Алина, и Боинг послушался, хотя мог бы и не подчиняться. Нечему было его заставить слушаться её приказов. Алина подошла к нему вплотную и положила свои руки ему на плечи, прижалась грудью к лопаткам и сказала: — Прости.
Боинг слишком сильно потянул за край листа, и тот неровно оторвался по сгибу, оставшись у него в пальцах.
— Прости, я не должна была, — шепнула Алина и шмыгнула носом. — Мне страшно, я тут совсем одна. И я не умею извиняться, так что прости… — она взяла его за руку и заставила разжать пальцы. Просто провела по ним рукой, и те разжались сами. — Ты сделаешь другой цветок, ещё лучше, — сказала Алина. Она плакала; по её лицу текли слёзы. — Ты всё сможешь, у тебя очень хорошо получается…
Боинг чуть развернул руку и взял её ладонь. Делать оригами расхотелось. Он провёл пальцами по её ладони, по сгибам и линиям, по тёплой коже, по пальцам, по их маленьким подушечкам, по ногтям: аккуратной формы и обгрызенному и запиленному на большом пальце. Алина вздохнула прямо ему в ухо.
— Боинг, скажи, — попросила она. Он слегка повернул голову, показывая, что слышит. — Ты почти ничего не говоришь, и я не понимаю… — Алина ткнулась в его ухо носом. Потом губами.
Боинг не понимал, что именно она хочет, чтобы он сказал. До этого она хотела, чтобы он её простил. Как он должен ответить?
— Пожалуйста, уточните требуемые параметры, — сказал он. Так как Алина стояла рядом, он понизил голос до слабо слышного.
— Ты должен сам, — мотнула головой Алина. — Они говорили, что ты должен научиться говорить сам. Если… Когда у тебя просят прощения, надо говорить «да, прощаю» или «нет, не прощу». — И Алина ломко рассмеялась. — Пожалуйста, выбери первый вариант из предложенных.
Из динамиков донеслось мелодичное арпеджио. Боинг вскинул голову, удивляясь, как он мог забыть и не обратить внимание на окончившийся отсчёт времени. Искин готов дать результаты расчётов.
— «Да, прощаю», — повторил Боинг и сразу без перехода добавил: — Окончены расчёты и получены результаты местоположения яхты. Мы находимся в ста пятидесяти шести световых днях от ближайшей станции с гасильной установкой. Расчётное время до окончания погашения колебаний двигателя — двадцать девять дней. Существуют рекомендации для подобных случаев по прилагаемым действиям во время возникновения подобных чрезвычайных ситуаций. Первое: включить сигнальный маяк с сигналом SOS. Второе: добраться на досветовых двигателях до ближайшей звезды, планеты или крупного космического тела и занять на его орбите стабильное положение, отключить двигатели для экономии топлива, по мере требования задействовать маневровые двигатели для корректировки геостационарной орбиты. Третье: произвести ревизию кислорода, воды и пищи для расчёта питательных пайков во избежание чрезвычайных ситуаций, связанных с нехваткой жизнеобеспечивающих ресурсов. Ревизия проведена; количество пищевых и водных ресурсов превышает норму в два с половиной раза.
И Боинг умолк.
— Ясно, — сказала Алина, и через камеру наблюдения искина было видно, как сурово сжались у неё губы. — Тогда давай. Включай маяк и полетели отсюда до ближайшей удобной звезды. И заодно ещё не мешало бы выяснить, почему нас вообще здесь выкинуло. Искин что-нибудь обнаружил? Аномалию? Чёрную дыру? Магнитные потоки?
— Производится сканирование близлежащего космического пространства, — кивнул Боинг. Всё верно, вычислить причину будет не лишним. В конце концов, им рядом с этой причиной почти месяц дрейфовать. Возможно, есть смысл отлететь подальше.
Алина вынула свою ладонь из его пальцев и отошла в сторону. К холодильнику.
— А что если мы полетим к станции? На сигнал SOS должны реагировать полицейские катера. Они ведь должны патрулировать космос, и всё такое… Вдруг мы встретим помощь раньше, чем пройдёт двадцать девять дней?
Боинг возразил:
— Необходимость в неотложной помощи отсутствует. Полицейские катера не оборудованы установками, способными погасить колебания прыжковых двигателей.
— Да, ты прав, — вздохнула Алина. — Смысла нет вызывать полицию… Они не помогут нам быстрее добраться до Охары. Как плохо, что здесь нет инфранета и невозможно позвонить!
Алина повернулась к холодильнику, открыла дверцу и взяла с полки ближайший сэндвич. Потом положила его обратно и спросила: