— С ума сошёл? — жалобно спросила Алина, дёргая ногой и напрасно пытаясь вытащить её из его цепких пальцев. Уж если Боинг что-то держал, то держал намертво. — Хватит, придурок! Щекотно! — следом за этим заявлением Алина протяжно застонала низким горловым стоном. Это когда Боинг взял в рот её мизинец и прикусил его зубами. Таких стонов он ещё не слышал. Алина вечно носит эти свои туфли, а ведь у неё такие красивые ноги и без всяких туфель… Дальше она только стонала и уже не жаловалась на щекотку. Значит, Боинг всё делал хорошо.
А потом он её перевернул. Алина взвизгнула, когда он это сделал. И схватилась за подушку руками. И ничего не сказала, ни слова против. Опять же, это для Боинга значило многое, и с каждой секундой, не встречая отпора или критики, он ощущал свою свободу всё больше. Смелел всё больше. Ему действительно можно было делать что угодно, потому что Алине нравилось, что он делает. Его кольнуло странным ощущением удовольствия, былым призраком того самого, которым его награждал процессор за верно принятое решение или грамотно выполненный приказ. Боинг отметил повышенную выработку эндорфинов в своём организме. И ещё половых гормонов. Он не стал их блокировать. От прилива этого коктейля ему делалось хорошо. И Алина… Её ноги… Он провёл языком вдоль свода стопы, помассировал его пальцами. Алина глухо взвыла, уткнув лицо в подушку. Внутреннюю сторону коленей Боинг так же не обошёл вниманием. И даже прикусил тонкую кожу, ухом улавливая, как часто Алина дышит. И бёдра, слегка расставленные, до самых ягодиц, которые были почти не скрыты тонкими трусиками, — Боинг огладил и обцеловал их все. А после поднялся вверх к шее и волосам, игнорируя то, что было для Алины так важно. Он регистрировал её сильнейшее возбуждение, он ведь не был слепым и умел читать и интерпретировать показатели программ, работающих в штатном режиме и сканирующих её тело. Но пока Алина не заставляла и не приказывала, Боинг старательно не обращал внимание на её половые органы. Пока он не касался их, была иллюзия, что никакого «полового акта» произведено не будет. А если Алина потребует? Боинг напомнит ей, что ему разрешено делать только то, что он хочет. Она не может его заставить.
Итак, затылок и шея. Боинг откинул её спутанные волосы и закусил, зализал кожу над выступающей на шее косточкой, провёл по ней носом, губами, легонько помассировал пальцем.
— Ты странный, — пожаловалась Алина. — Ты всё как-то не так делаешь!
— Было получено разрешение делать, что хочешь, — воспользовался моментом и напомнил Боинг.
Алина тяжело задышала и после этого подтвердила:
— Да. Всё верно. Я твоя…
Это прозвучало странно. Как это «твоя»? Разве не наоборот, не Боинг принадлежит Алине? Ну, по документам ОЗК он теперь — самостоятельная личность и даже может получить паспортную карточку. А по документам, хранящемся в сейфе Павла Павловича, Боинг — его личная собственность. Но Алина сейчас сказала, что она — его, Боинга. В личной собственности? Нет. Тогда как же она может ему принадлежать? Разве что в контексте «можешь делать, что хочешь». И Боинг вновь ощутил прилив удовольствия от прибывших эндорфинов, когда додумался до этого. Алина была полностью его сейчас. Значит, он мог не спрашивать у неё разрешения, не слушать её возмущённых возгласов, а делать, что хочется ему. Подобное заявление отлично вписывалось в контекст полученных Боингом свобод. И он с энтузиазмом приступил к дальнейшим исследованиям. Тем более что осталось не так уж много неисследованных точек. Вот местечко на спине между лопатками, обычно там у Алины базировалась застёжка лифчика, но сейчас лифчика не было. Боинг задрал уже давно измятую маечку максимально высоко и приник к спине Алины губами, языком, отметил кожу осторожным покусыванием. Алина, выгнувшись и опираясь на локти, низко наклонила голову в подушку. Кажется, её мышцы начали непроизвольно сокращаться. Спина то и дело прогибалась, и поясница тоже. Боинг сперва несильно прижал её, ощупав ладонями, потом переместил руки ниже, придерживая таз и ягодицы на месте. Алина изогнулась в пояснице снова, и перед глазами Боинга в очередной раз мелькнули трусики, уже давно намокшие от выделенной смазки. Он переместился ниже и прижал к влажному шёлку пальцы. Алина содрогнулась и застонала. Богатое нервными окончаниями и кровеносными сосудами, очевидно, местонахождение женских половых органов являлось одним из наиболее чувствительных мест. Будет ли считаться, что они вступили в «половой акт», если Боинг не будет использовать член? Он огладил влажную ткань пальцами, потом осторожно, один за другим, подвёл их под кромку белья. «Делаю, что хочу», — напомнил себе Боинг, частью сознания удивляясь своей нерешительности и неторопливым действиям. С коленями он так не церемонился. Но колени ведь и находились далеко. Под пальцами теперь было скользко и горячо. Боинг ввёл их глубже, вспоминая, что уже был там членом, проникал именно туда. Алина со стоном подалась на его руку, на пальцы, сжала свои внутренние мышцы, обхватив его тугим влажным кольцом. Боинг совершил несколько возвратно-поступательных движений, прислушиваясь к своим тогдашним воспоминаниям и нынешним ощущениям. Алина ничего ему не приказывала, не заставляла ничего делать, дала разрешение поступать как хочется. Боинг может прекратить всё это в любой момент, верно? Ведь даже сейчас Алина ничего ему не говорила, разве что только стонала. Это значило, что ей всё нравится, верно? Что она поощряет его на дальнейшие действия. Да, он вполне мог бы воздействовать на неё ещё немного. Ничего страшного не происходило. «Тогда» и «сейчас» неуловимым образом различались. Обстановка была другой. Алина вела себя иначе.
Боинг потянул с неё трусики вниз и оставил их висеть на бёдрах. Алина привстала на коленях и выгнула поясницу, вздёрнув ягодицы вверх. Очень призывно и однозначно. И она перестала стонать, только тяжело дышала. Он вынул из неё пальцы, раздвинул её бёдра максимально широко, насколько то позволяли неснятые трусики, и прижался к её истекающей смазкой коже губами. Он сразу заметил небольшой бугорок, богатый нервными окончаниями, система определила его как клитор, орган, по иннервации и функциям частично сходный с половым членом мужских особей и, следовательно, отвечающий в том числе и за получение удовольствия. Нервные клетки содержались не только в головке клитора, выступающей наружу, но и отходили внутрь, под кожу и мышечную и соединительную ткань, окружая всё влагалище почти замкнутым кольцом. Боинг прижался к головке клитора губами, а пальцами принялся массировать вдоль влажных складок плоти, воздействуя максимально на столько точек, сколько он сможет. Не только внутри, но и снаружи, вдоль отверстия влагалища и дальше, почти к самому анусу. И снова вглубь, навстречу всё тем же тугим, сжимающимся мышцам, окуная пальцы в густую горячую смазку.
Алина нарушила своё молчание, когда Боинг прижался к ней губами. Коротко простонав, она произнесла «да», а затем «не останавливайся» и потом «ещё немного, ну, пожалуйста»… Боинг и не собирался прерываться. Он ведь исследовал. Зачем останавливаться? Он лизал маленький и твёрдый бугорок плоти, окружал его губами, посасывал, регистрируя его увеличение и эрекцию — совсем как у мужского члена, — опять возникла всё та же аналогия. Он отодвинулся и потёр клитор большим пальцем, и бёдра Алины стали сокращаться, мелко подрагивая. Потом, под глухой протяжный стон он вновь втянул затвердевший и увеличившийся комочек плоти в рот, — и тут Алина закричала. Мышцы её влагалица судорожно сократились, сжав внутри его пальцы. Боинг мягко нажал, вдвигая их глубже, и Алина опять вскрикнула и содрогнулась. И спустя несколько секунд расслабилась и обмякла, тяжело дыша. Боинг погладил её клитор ещё раз, добившись от Алины очередного стона и дрожи. А потом вынул из неё пальцы и отодвинулся, помог обессиленному телу улечься на кровать плашмя. И натянул трусики обратно на ягодицы. Алина встретила его заботу глухим вздохом и словами:
— А говорил, никаких половых актов. Не понять тебя…
— Данные исследовательские действия были выполнены в рамках терапевтических мероприятий и не имели к «половому акту» никакого отношения, — ответил Боинг, но внутри у него забрезжил первый лучик сомнения. Так не было «акта» или был?