Алина успела дойти до двери своей каюты — и он нагнал её в три бесшумных прыжка, втолкнул внутрь и поймал за свитер, не дав упасть. Мелькнули удивлённо расширенные глаза. Боинг рванул вязаное полотно в стороны, нитки разошлись паутиной. Лифчик под пальцами смог оказать лишь секундное сопротивление — и тоже лопнул. Алина упала на кровать обнажённая до пояса. И закричала.
— Ты сдурел?! Ты, идиот, совсем сдурел?
Он метнулся к ней с протянутой рукой — и Алина отмахнулась, совершенно случайно оцарапав его ногтями. Боинг этого не почувствовал, но перед глазами всплыло какое-то предупреждение, почти нечитаемое в алом свете.
— А ну, живо прекратил! — взвизгнула Алина, неумело замахиваясь и шлёпая его по щеке. Ещё царапина. На этот раз под глазом… Боинг моргнул.
И…
…от него отхлынуло.
Ярость, гнев, обида — всё исчезло, оставив вместо себя ужас.
Что. Он. Делает.
Боинг застыл. Алина размахнулась и ударила его по щеке снова. На этот раз существеннее; её ладонь смачно шлёпнула по коже. Звук пощёчины раздался у Боинга в ушах и как будто застыл на повторе. В барабанных перепонках билось эхо.
— Придурок! — ярилась Алина и размахнулась для нового удара. Боинг отмер и поймал её руку за запястье.
— Пусти! Ты что творишь, идиотина?!
Голос Алины сорвался. Оказывается, она кричала во всё горло. Когда боевой режим исчез, перед глазами Боинга ещё висело оповещение: «Незначительные повреждения». Оно растаяло спустя несколько секунд.
Алина закашлялась, схватилась за горло и просипела:
— Сволочь.
Боинг отпустил её руку и отполз к краю кровати.
— Урод несчастный, — добавила Алина. Её дыхание успокаивалось, но глаза всё ещё сверкали. — Козёл.
Боинг сел на пятки и опёрся руками в матрас. Ругательства Алины действовали на него совершенно нужным образом, находя отклик. Да, всё именно так, как она говорит. Он дурак, придурок, идиот, сволочь… Сорвался буквально на пустом месте. Он сорвался.
— Я не буду, — произнёс он неуверенно и тихо. — Я больше не буду…
— Пшёл на хрен отсюда, — прохрипела Алина, держась за горло. Какая она теперь казалась хрупкая без одежды, маленькая, когда сидела, скорчившись на постели.
— Пожалуйста. Я больше не буду, — повторил Боинг. Он не хотел уходить. Она прогоняла его, и ему тут же сделалось в разы страшнее, чем когда он был под контролем процессора. Да, тогда он ощущал ужас и панику. Но сейчас он чувствовал, как внутри у него что-то умерло. Точнее, умрёт, если Алина действительно прогонит его прочь. — Пожалуйста…
Алина дёрнула рукой, скидывая рукав рваного свитера.
— Воды мне принеси, — приказала она. — И делай что хочешь.
— Как тогда? — с надеждой спросил Боинг.
— Нет, блин! — снова попыталась заорать Алина, и у неё это, естественно, не вышло. Она зашипела: — Что хочешь, но меня не трогай, мудак!
Руки у неё тряслись.
Боинг в кратчайшие сроки сбегал на кухню и вернулся с литровой бутылью минералки. Алина мстительно смотрела на него, пытаясь скрутить с бутылки крышечку, но силы её рук не хватало. В конце концов она сунула бутылку Боингу под нос:
— Открой, что стоишь?
Боинг живо выполнил приказ и согнулся, подавая воду обратно. Алина мрачно глянула на него, отпила, закашлялась, подышала.
— Ну и что это было? — спросила она потом. — Что за фигня?
— Свитер, — пробормотал Боинг первое, что пришло ему на ум.
— Что «свитер»?! — Алина по-прежнему хрипела, а потому пыталась говорить, напрягая связки. Хрип был громкий.
— Я порвал свитер потому, что он раздражал. Он неудобный.
— Придурок! Это называется «уютный». И он был из натуральной шерсти беличьего мериноса! Что я теперь буду носить?
Алина скомкала останки свитера и швырнула их на пол. Не забыть потом унести и выкинуть, — сделал себе пометку Боинг.
— Я тоже виновата, — вдруг буркнула Алина. — Слишком привыкла вас, киборгов, обзывать. Ты не сильно обиделся?
Сильно ли он обиделся?! Сильно? Да он испугался! Он её чуть не убил, она что, совсем не понимает? Он был в боевом режиме! Если бы не случайная царапина, он бы не опомнился и не остановился! Алина что, не поняла этого? И не испугалась?
— Я ещё должен спать здесь? — вместо ответа на вопрос спросил Боинг.
Алина вздохнула и кивнула.
— Если не обиделся на меня, то — да.
Алина порылась под собой и вытащила ночную сорочку из плотного материала. Сперва нацепила её на себя, и только потом сняла юбку. Такое ощущение, будто она не хочет показываться обнажённой Боингу сейчас. Почему?
— Пойду найду пижаму, — сказал Боинг и отправился в каюту, которую Павел Павлович использовал в качестве гардеробной.
Где лежат пижамы, Боинг знал. Он выбрал тёмную в мелкий ромбик. Пижама, вытащенная из магазинной упаковки, оказалась чуть узковата в плечах, зато на бёдра налезла без проблем, и даже была слегка свободна в поясе. Когда Боинг вернулся к Алине, та осмотрела его одобрительно. Вот только притронуться к себе так и не дала. Ни поцелуем, ни рукой.
— Не дразни меня лучше, — прошептала она. — Всё потом.
Искин погасил свет в каюте, и Алина вскоре уснула, а Боинг ещё какое-то время со страхом вспоминал, как бежал за ней по коридору, и перед внутренним взором всё было красно от подсветки боевого режима. Со стыдом вспоминал, как потом неуклюже пытался попросить прощения — синоним не нашёлся сразу, а сейчас уже, кажется, просить прощения поздно, Алина простила его и так. Прощать — значит делать вид, что не помнишь того, что тебя обидело.
Должен ли Боинг точно так же сделать вид, что он не помнит, как Алина отвезла его на планету ОЗК, где ему поставили чип? Она никогда не попросит у него прощения за то, что она сделала, ведь она считает, что совершила правильный поступок. Так, может, простить её тихо, без слов?
Боинг лежал и думал, сможет ли научиться прощать?
А потом он ушёл в спящий режим и увидел сон. Раньше он редко видел сны. Но чем больше в нём становилось человеческого, тем более красочными и фактурными сны становились теперь. Подчас Боинг просыпался и не мог понять, в реальности он или ещё спит. Ему могло сниться, как процессор поощряет его за хорошо выполненный приказ. Как он ошибается, и тогда происходит момент некомфортного ощущения в мозгу; боль это была или нет, Боинг не понимал, но это было предупреждение, ещё одно фантомное прикосновение процессора, которого не хотелось ощущать как можно дольше. Иногда ему снились его хозяева, и Боинг выполнял какие-то их задания, или просто стоял рядом с ними в режиме телохранителя.
Алина ударила его не очень сильно, но отчего-то Боинг вздрогнул.
— Придурок!
Она била его по щекам с каждым новым словом, но Боинг всё равно вздрагивал всем телом.
— Отвратительный! Мерзкий киборг!
На Алине снова был её свитер, разорванный пополам. А лифчика не было. И прекрасная грудь виднелась сквозь дыры в вязании, пушистые нитки из шерсти беличьего мериноса щекотали её соски.
— Непослушный! Неисполнительный!
Боинг, стоя на коленях, сжимался с каждым словом, как будто голосом Алина била его ничуть не слабее, чем рукой. Пощёчины обжигали.
— Урод! Неуважительный! Слабовольный!
Пальцы хлестнули его по губам, задержались на подбородке, заставили приподнять голову.
— Ты должен смотреть мне в глаза!
Боинг поцеловал руку и посмотрел вверх. Голос Алины был звонким и пробирал его до костей.
— Тебе жаль? Отвечай, DEX, ты извиняешься?
Ещё один шлепок по щеке, Боинг содрогнулся, ощущая неимоверное напряжение, переполненность собственных эмоций и ощущений.
— Отвечай, «да»? Скажи «да»!
Его щёки горели. Повышенная температура регистрировалась во всём теле. Боинг сказал «да», и вновь ощущение тяжести и неудобства, какого-то неописуемого томления сконцентрировалось в нём. Он тяжело вздохнул, перевёл взгляд на ноги хозяйки Алины, с непонятным любованием уставился на её туфельки, кожа которых лаково блестела артериально-красным. Алина издала смешок и дёрнула его за волосы, принуждая запрокинуть голову вверх.
— Ты непослушный киборг. Проси прощения как следует.